— Уходите! — наливаясь вся обидой и отчаяньем, медленно говорит она: — Уходите.
Женщина, глотая стыд и по-новому оживший страх, хватается за платок. Она теребит и мнет его, но глаза ее сухи. В сухих глазах уносит она с собою будущие, вот-вот готовые пролиться слезы.
А вечером соседки долго и радостно толкуют о том, что законная жена поделом и здорово отчитала бесстыдную девчонку.
— Мальчонка-то крепонький какой! А по всему бы хануть ему надо... при такой матери!
— И совсем он не такой! Напротив — заморыш-заморышем, в чем только дух держится!
— Помрет!.. Живой будет!..
Двор спорит. По двору известно, что у студентки ребенок прихворнул, и она мается с ним, бьется и ничего поделать не может.
— Тут бы кого постарше... Откуда ей понимать, как с дитенком обращаться...
— Вот нарожают ребят, а потом и...
Двор затихает и таит в себе свои соображения и неопровержимые догадки, когда молодая мать торопливо проходит из дому в ворота, прижимая к себе закутанного ребенка. Затихает и ждет. Потому что знает: она понесла его к врачу, в консультацию, лечить.
И кто-то позже успевает подглядеть, что женщина с ребенком прошла к себе обратно в комнату, пряча под длинными ресницами заплаканные глаза.
— Значит, плохо маленькому? — спрашивают друг дружку соседки. И уверенно отвечают:
— Конечно!.. Довела ребенка до хворости, а теперь, видно, поздно лечить...
— Ну и что ж?!.. Развяжет, значит, себе руки!..
— Того и надо ей, стало быть!..
А Мария свой путь от врача и обратно совершила как в тумане. В этот день она впервые вынесла ребенка на улицу. И ей казалось, что все встречные оглядываются на нее, смотрят на ребенка и ловят ее глаза. И поэтому-то она заслоняла свои глаза ресницами и горела лихорадочным, нездоровым румянцем.
В этот день она говорила подруге:
— Я понимаю, что это глупо... Кого мне стыдиться? Почему?.. Но я не могла глядеть прохожим в глаза. Не могла... Отчего это, Валя?
— Мещанство! Самое глупое мещанство в тебе, Мурка, сидит!
— Ты не рожала... У тебя не было всего того, что со мной случилось.
— Со многими это случается. Не ты первая!.. Только ты растерялась и скисла. Почему ты не сделала аборт? Нужен тебе этот крикун, который камнем теперь тебе на шее повис?
— Я боялась...
— Пустяки! Сделала бы у профессора, и все обошлось бы гладко. Другие каждый год так устраиваются.
— Я не смерти, не опасности боялась, Валя. Мне страшно стало: как же это я сама своего ребенка убивать буду?
— Какого ребенка?.. Несчастный какой-то зародыш!.. Оставь! Ты теперь сама видишь, как ты глупо поступила... А разве лучше будет, если он умрет после того, как ты мучилась, рожала его?
