За илимкой тащилась лодка. Востряков пересел на нее и пустил по воде снасть. Течение крутило «мышь» и длинно растягивало бичеву.
Павлуша смотрел, затаив дыхание. Покрасневшей рукой держался за руль, а Мамурин придерживал его за пояс.
— Экой ты егозливый! — укоризненно басил Мамурин. — Упадешь и — с концом. Стой спокойно!
Двое других ребят воевали с матерями.
— Пусти! Мы тоже хотим смотреть!
Вдруг бичева натянулась, по воде бултыхнул рыбий хвост.
— Держи! — завопил Павлушка и затопал ногами.
Таймень попался большой. Уха в котле подернулась желтоватым жиром. Ребята стояли у очага и спорили, кому достанется голова.
* * *
Сделалось еще холодней. Востряков затопил железку.
Снег лежал сугробами, пихты оделись инеем. Зеленым потоком катилась река в обледенелых, словно сахаром облитых берегах. Приближалась гора с острой вершиной. За горою впадала речка Нимда.
Кеша сделался строгим, почти суровым. Что там за Нимдой? Лед?
До сих пор им везло — протоки очистились, лед ушел в главную реку.
— Эх! — поморщился Кеша и руль под его рукой скрипнул.
Широкое устье Нимды было прикрыто льдом. Его синяя броня вспухла буграми, покрылась трещинами. Мелкие глыбы уже отрывались от кромки, колыхались в волнах и вплывали в реку, как бы разведывая дорогу.
Илимка прошла, и Нимда осталась сзади, заряженная весенней силой, каждый момент готовая выстрелить ледяной лавиной. У Кеши прибавилось беспокойства, он чаще начал смотреть назад, за корму — не догоняют ли судно льды.
— Говорил — рано едем! — сказал он вскользь Мамурину.
Мамурин потер небритую щеку и досадливо плюнул.
— Пропадешь с твоим удальством!
— Какое мое удальство! — опечалился Кеша, — мое дело пушнину доставить.
Каждый новый изгиб реки будил их внимание и вызывал оживленные возгласы. Дети поднимали возню и бегали. Матери их останавливали, беспокойно смотрели на реку.
К вечеру Востряков, стоявший у руля, тревожно позвал:
— Кеша!
Кеша, гревшийся чаем, толкнул ногой дверку, глянул вперед и выплеснул чай из стакана. За крутым поворотом река была сплошь забита льдом.
Сворачивать было некуда — толстый вал торосистых льдин загораживал берега. Да и не так-то скоро можно было свернуть разогнавшееся судно.
Радист и Мамурин с шестами в руках бросились на нос. Мелкие льдины смягчили удар. С шипением и хрустом илимка разбросала их, ход ее сделался медленным, не спеша, она врезалась в гущу затора, вздрогнула и остановилась.
— Приехали! — заорал Павлушка.
Мать дала ему подзатыльник, одна из женщин заплакала.
