В путь отправляйтесь, о книги, которые часто читал я,
В путь, мое счастье, идите, быв утешеньем моим.
Пусть вас читают отныне души счастливее этой,
Пусть вашим сладким нектаром полнятся смертных сердца!
[4] —
он, сам того не ведая, благословлял их в дальнюю дорогу на Слобожанщину.
Пожалуй, единственное, что отличало Харьковский коллегиум от Киево-Могилянской академии, – так это большее внимание к естественным и точным наукам. При этом и поэтическое искусство, которое предстояло преподавать Сковороде, занимало здесь достойное место. Как скажет впоследствии уже упоминавшийся воспитанник коллегиума Федор Лубяновский: «Все мы были поэты». Действительно, поэтическое творчество изучали здесь основательно. Студенчество, или же «преславное украинское юношество» («praenobili Roxolani iuventuti»), могло вдоволь напиться животворной воды из Касталийского источника (на дверях класса поэтики был нарисован колодец с двумя ведрами: одно из них – пустое – опускается вниз, а второе поднимается вверх, и оно наполнено до краев, так что по нему струйками бежит вода). Недаром среди профессоров и воспитанников коллегиума было немало хороших поэтов. Можно вспомнить хотя бы Стефана Витынского (его «Эпиникион» 1739 года – едва ли не первый образчик силлабо-тонического стихосложения на Украине), приятеля Сковороды Василия Двигубского, Михаила Ковалинского и других. Как поэт, пожалуй, наиболее громкую славу из выпускников коллегиума снискал «творец русского гекзаметра» Николай Гнедич, который в результате двадцати лет подвижнического труда перевел бессмертную «Илиаду» Гомера.
Итак, Сковорода прибыл в Харьков – столицу Слободского края. Этот город он полюбил сразу и навсегда. Сковорода – пожалуй, единственный поэт, написавший молитву Господу за город Харьков, называя его Захарполисом, то есть городом пророка Захарии, а еще – «седьмым Божьим оком»:
Захария проповедует, что у тебя семь очей.
Седьмое око – город Захарии.
Этим семи очам ты один, Христос, зеница.
Слепые очи, когда зеница закрыта.
О, раскрой твои очи, пожалев его!
Так город Захарии будет настоящим солнцем.
Да и в вообще, вся Слобожанщина стала для него родным домом. Здесь он будет жить, здесь найдет себе место вечного упокоения. «Мать моя Малороссия, а тетка – Украина», – любил говорить Сковорода, имея в виду то, что в Гетманщине (Малороссии) он родился и вырос, а Слобожанщина (Украина) приняла его как родного. Его привлекали и жившие здесь гостеприимные люди, и роскошная природа Слободского края. Недаром когда-то, еще до того как Сковорода появился на свет, черниговский поэт Иван Орновский в своем пышном панегирике Донец-Захаржевским под названием «Богатый сад» назвал этот край за его буйные леса и дикие вишневые сады «владениями Дианы». Эти девственные леса, чистые воды рек и ручьев, степное разнотравье, воздух, звеневший пением жаворонка, зеленые сады с щебечущими соловьями, уютные пасеки и хутора философ полюбил больше всего на свете. Здесь ему даже как-то легче дышалось. Слобожанщину, говорит Михаил Ковалинский, Сковорода любил больше, чем свою родную Малороссию, «за воздух и воды. Реки почти все цветут в Малороссии, отчего и воздух имеет гнилость», а здесь он чистый-чистый:
