– Но поскольку ревности я не опасаюсь, то и поссорить нас эта подлая дама-разлучница не сможет, – опять как-то слишком уж двусмысленно ответила Альбина.
«Напрасно ты так легкомысленна! – не согласился с Альбиной Скорцени. – Когда в облике соблазнительницы появляется оберштурмфюрер Фройнштаг, это должно вас заставить задуматься». Однако все это он произносил мысленно. А выслушивая Крайдер, по-прежнему одобрительно кивал он, поддерживая развитие их знакомства.
Подобной встречи они с Фройнштаг заранее не предусматривали, сценарий ее не обсуждался, место было выбрано случайно. Вот почему встреча в бассейне с купающейся Лже-Евой, и вся эта беседа за столом – выглядели как невинный экспромт. Но, может, в этом и заключалась прелесть его первого знакомства с женщиной, способной – кто знает! – сыграть какую-то, еще никем не определенную, роль в истории рейха?
– …И вообще, если вы, Фройнштаг, считаете свою участь печальной, – донеслись до него слова Альбины, – то как оценивать свое будущее мне, грешной?
Однако Скорцени не стал прислушиваться к дальнейшему обмену ударами словесных клинков этих женщин. Фройнштаг вновь была рядом с ним, поэтому штурмбаннфюреру поневоле вспомнился другой бассейн – в Италии, на вилле архитектора Кардьяни, в те дни, когда он разрабатывал операцию по похищению папы римского[22].
Допрос с лесбиянскими страстями и пристрастиями, который Фройнштаг учинила там итальянскому агенту «призрачной разведки» Риббентропа[23] Марии-Виктории Сардони, еще долго будоражили его воображение, вызывая самые противоречивые, но всегда удручающие эмоции.
Правда, после этого Лилия несколько раз, как бы невзначай, подчеркивала, что это было ее последнее лесбиянское увлечение, да и то оно стало сексуально-ностальгическим бумерангом былых лагерных экзальтаций. «Былых лагерных экзальтаций»!.. Кто мог бы объяснить ему, что скрывается за этими словесами бывшей надзирательницы женского концлагеря смерти?
«Но ведь после этого лесбиянского рецидива отношений с ней ты не порвал, – напомнил себе Скорцени. – И даже не разочаровался – чтобы так, всерьез и надолго. Следовательно, что-то в ней есть, а главное, существует нечто такое, что способно объединять вас, невзирая ни на какие рецидивы вашего сексуального или диверсионного прошлого».
Впрочем, в какое-то решительное «исцеление» Фройнштаг ему, собственно, никогда – ни в шоковые минуты разоблачения, ни после них – не верилось. Иное дело, что ему очень не хотелось, чтобы в Вольфбурге повторилось то же самое, что когда-то произошло на вилле «Карпаро». Простить Фройнштаг очередной лесбиянско-следовательский каприз – или рецидив? – он уже вряд ли сумел бы.
