Шаги между тем затихли под их дверью. Слышно было лишь, как шумно и прерывисто дышал стоящий за ней – так дышать мог только майор Срухов, когда он был возбужден; так же он дышал на утренних разводах, когда по каким-либо причинам злился на свою роту, а потом орал чуть не до посинения, срывая на подчиненных похмельное настроение. А иных мог и поколотить.
Так что бойцы своего командира откровенно не любили и побаивались.
Заробел сейчас и Антон, представив, что может случиться, если майор Срухов обнаружит здесь, за закрытой дверью свою жену наедине с рядовым из своей роты. Застрелить он их, конечно, не застрелит – пистолета у него нет. Но накостылять может.
Конечно, можно и сдачи майору дать, хотя при больной правой руке это будет не просто. Тогда стулом, что ли, огреть его по башке? И пусть потом отправляют в дисбат или куда там положено при таких делах?
– Юля, ты здесь? – видимо, все же расслышав подозрительный шорох в бухгалтерии, взволнованно спросил тот, кто был за дверью – и это был, несомненно, Срухов, голос принадлежал ему.
И стал нетерпеливо дергать за ручку и одновременно пинать ее сапогом. Хлипкая дверь затрещала.
– А ну открывай, а то я сейчас дверь выломаю!
– Да здесь я, здесь, Асланчик! – с досадой отозвалась его жена. – И незачем дверь ломать. Тебя же сюда Галка послала? Она что, ключа тебе не дала?
Срухов, видимо, вспомнив про ключ, выматерился, и спустя несколько секунд дверь распахнулась, и Срухов вырос на пороге с возбужденным красным лицом, грозно топорщащимися усами.
Антон поправил сбившуюся пилотку и забинтованной рукой взял «под козырек».
– Здравия желаю, товарищ майор! – унимая внутреннюю дрожь, звонко поприветствовал он Срухова.
Срухов яростно сверкнул желтоватыми белками глаз с красными прожилками капилляров («Опять пил» – констатировал Антон), и рявкнул:
– А ты что здесь делаешь, а?
– Разрешите доложить: по приказанию старшины Павлюченко произвожу это… как его…
– Да окна его послали к нам оклеить, – вмешалась Юлия. – Ну, а я вызвалась помочь твоему солдатику – у него вон рука повреждена.
– А почему ты не на работах? – все еще сердито, но уже сбавляя тон, продолжил допрос своего солдата, силясь вспомнить его имя, командир роты.
– Так у меня освобождение, товарищ майор, – помахал забинтованной рукой Бельский. – Знаете, какую мозоль мне срезал сегодня фельдшер Куклин? Вот такенную, как юбилейный рубль! А старшине на глаза в роте попался, вот он сюда меня и послал.
