А природоохранная функция поэта – сохранность уса-деб и пейзажей, уцелевших или даже возрожденных из праха лишь силой его имени? Он остановил вокруг себя время, оно застыло, он один населяет его. Силой своего имени он переплел одну из наиболее сохранившихся красных книг времени – пушкинскую эпоху.
В какой мере равнялся Пушкин на Петра? Трудно “переходить на личности”, легко впасть… Но вот мы говорим: пушкинская эпоха с не меньшим основанием, чем эпоха петровская.
Пушкин ни в чем не устарел до сего дня, он читается, может, и с новым, но никак не с меньшим восторгом: он – живой. Но вот то и любопытно, что при этом влияние его на саму русскую жизнь куда значительнее, чем влияние на последовавшую русскую поэзию.
Два крестьянина сказали, в его и в наше время, по-му-жицки точно: «Александр Сергеевич Пушкин помер; у нас его уже более нету!..» (Кольцов, 1837).
«Влияния Пушкина на поэзию русскую вообще не было. Нельзя указать ни на одного поэта, кроме Лермонтова, который был бы заражен Пушкиным. Постичь Пушкина – это уже надо иметь талант» (Есенин, 1924). Кратко и ясно.
Это сейчас мы изрыли пушкинскую эпоху своими ходами. Со смертью Пушкина никто еще не знал, что это – эпоха. После лермонтовского стихотворения, после шока посмертного номера «Современника» (“кто был и кого потеряли…”) эпоха провалилась в небытие и забытье надолго. Забылось даже, какого он был роста (от 155 до 167), был ли он красив или похож на обезьяну, курил или не курил, ВСЕ ли он написал или не ВСЕ, скверный был характер или легкий, до сих пор не могут разобраться с Натальей Николаевной… забылось, и все умерли. Спросить некого. Остались (все сходятся в воспоминаниях) – улыбка ослепительная и смех “до кишок”. Стихи остались. Даже место, где пролилась его кровь у Черной речки, через 20 лет участник дуэли Данзас находил с трудом (“кустарника этого мы уже не нашли, он вырублен, и земля разделена”). Показания разошлись: слева или справа от дороги? И обелиск на месте дуэли, у которого мы скорбим, возможно, вовсе не там, и мы его крови не топчем…
Но какого красного цвета эти белые январские дни его смерти!
Помнил ли Пушкин, что умирает вместе с Петром… но Достоевский, сказавший свою “тронную” пушкинскую речь за полгода до смерти, готовящийся к выступлению по поводу дня смерти Пушкина и умирающий в тот же день, – точно, что знает об этом!
И вот Блок, «Записная книжка», 1918 год…
27 января. «Двенадцать»
28 января. «ДВЕНАДЦАТЬ»
