Я видел в его телеграммах главное: огонь, страсть, великое служение народу. А все это вдохновляло на беспощадную борьбу с врагом. И подкреплялось такими его словами: «моряки никогда не отходили, получив приказ стоять», «пока не будут разбиты противником пушки наших батарей – не отходить», «независимо от положения на сухопутном фронте, вам, морякам, отход запрещается», «победить или умереть».
Получать такие приказы хотя жутковато перед лицом рвущихся вперед превосходящих сил противника, но все равно мне нравились телеграммы Октябрьского с сильными повелительными выражениями, которые он искусно вставлял, когда хотел передать нам всю ту гамму переживаний и чувств, которые владели им в тот момент, внушить подчиненным неотвратимость выполнения приказа любой ценой. Пусть будет остро, но зато проникновенно, и отражало наше положение неудач на суше, передавало атмосферу того грозного для нас времени, соответствовало накалу борьбы и давало боевой настрой даже тем, кто не видел в отходе морских частей ничего предосудительного на фоне отступления нашей армии.
Филипп Сергеевич Октябрьский, являясь сильным воспитателем и психологом, умело поднимал людей на великие свершения в борьбе с врагом, и с его именем связаны крупные успехи Черноморского флота. Суровые воины, военачальники с сильно выраженной волей в управлении боями и сражениями всегда импонировали подчиненным, особенно в лихую годину. И Октябрьский нравился нам. Вместе и рядом с ним было интересно служить и воевать.
Да что говорить: я вспоминаю нашу совместную службу, как жизнь кипучую и бурную, наполненную большими творческими страстями, как лучший период моей военной деятельности. Но все это было потом.
А тогда в ноябре 41-го Октябрьский был доволен, что рядом будет опытный военачальник И.Е. Петров, за которым начали подходить его головные части. Все это сулило устойчивость в обороне города.
К 10 ноября подошли последние подразделения Приморской армии. Но как она ослаблена, как мало от нее осталось после кровопролитных боев у Перекопского перешейка и в крымских степях на отходе – тысяч одиннадцать – тринадцать боевого состава, а активных штыков намного меньше, присоединившихся за эти дни к защитникам Севастополя.
Действительно в ноябре на севастопольских рубежах было до 18–20 тысяч боевого состава морской пехоты и около 11–13 тысяч боевого состава армии. Но каких воинов! Пропахших порохом в боях за Одессу и Крым. Не просто остались номера дивизий, а в каждой из шести дивизий от 500 человек (в кавалерийских) и до 3–4 тысяч в стрелковых). И немало артиллерии. А во главе – отважные комдивы, закаленные в боях: В.Ф. Воробьев, Т.К. Коломиец, И.А. Ласкин, П.Г. Новиков, В.В. Глаголев, Ф.Ф. Кодеров (погибнет он скоро в боях за Севастополь). Они со своими штабами немедленно приступили к управлению боем своих и флотских частей, и это сразу сказалось на организации контрударов по врагу, ибо во флотских войсках были соединения, и ими непосредственно управлял сам Моргунов и его начштаба Кабалюк, а современный бой требовал на каждом участке обороны объединения усилий всех частей пехоты и артиллерии.
