Вижу по маневру крейсера – курсом к голове волнолома, – что Марков таки решился на отчаянный шаг, при таком безвыходном положении он остановился на том, когда риску меньше. А вот от него и ответ: вхожу своим входом. Ай да молодчина Филипп Савельевич! Храбрый воин, и принял мудрое решение. Но какое рисковое! Так ведь в нашем морском деле без риска, без расчетного риска никак не можно. Морская служба даже вне боя несет в себе множество опасностей, что диктует морякам: будьте бдительными и собранными. А рисковать – только при безвыходном положении, и то с расчетом, сводя до минимального предела побочные и остаточные явления риска.
Хорошо, что мы углубили и расширили входной канал в порт – теперь сведен к минимум риск посадки корабля на мель. Но при таком боковом ветре 20 метров в секунду для входа нужен большой ход. И Марков правильно сделал, он дал ход 18 узлов, чтобы идущий вдоль берега корабль не снесло на отмель. Подойдя к голове, он немного повернул вправо от волнолома, укрывавшего от волны, немного подвернул вправо и уменьшил ход до 12, а затем до 6 узлов, при котором корабль слушает руля, чтобы не разогнать корабль. Но если бы командира подвел глазомер (а без него нечего соглашаться на командование кораблем), а рулевой допустил бы неточность в перекладке руля и удержании корабля на румбе и корабль рыскнул бы в сторону волнолома, то никакая мощность турбин – в 110 тысяч сил – не спасла бы корабль, турбинисты не успели бы даже сработать маневровыми клапанами (пропускающими пар в турбины), чтобы дать задний ход. На корабле в море бывали моменты, когда от одного или двух человек может зависеть даже судьба корабля. Так вот этот случай и является тому подтверждением. Тогда проявились величайшее искусство и талант командира крейсера и главстаршины рулевых – только двух человек с особо высокой ответственностью за корабль. Ну и конечно, удача турбиниста на маневровых клапанах, от молниеносных действий которых во многом зависит исполнение маневра корабля. У ворот Марков скомандовал: стоп машина. И сразу – задний ход. Подскочили буксиры и завели крейсер в Южную гавань к причалу.
А перед этим к нам прибыл мой старый знакомец крейсер «Красный Крым», так славно поработавший на защиту Одессы. Им командует мой давнишний друг Александр Илларионович Зубков. Когда-то он командовал эсминцем «Дзержинский», а я – сторожевиком. Его внезапно вызвали в Москву, в связи с новым назначением, перед отъездом он назвал комбригу эсминцев мое имя: вести его корабль в длительный поход. И я получил большую практику управления эсминцем в штормовую погоду, посетив все кавказские порты, а Новороссийск – когда там буйствовал ураган по кличке «Бора».
