Слышу, как за дверью медсестра говорит кому-то:
– Да ничего, сидит рядом с ней, а та всё равно орёт. Я снова сажусь на кровать.
– Ничего-то они, Наташа, не понимают в наших отношениях. Ты не веришь, что я ещё приду?
Я рассказываю Наташе, как я буду ехать на поезде день, второй, третий, как за окном будут реки, поля, леса, утро, день, вечер, ночь. И приеду на край света, во Владивосток. А потом сяду на обратный поезд и снова поеду долго, долго, но уже домой.
Я говорю медленно, слегка покачиваясь в такт словам, и сама чуть не засыпаю.
Наташа непонятно смотрит на меня и молчит.
Н.Н.
1.
Система калечит не только тех, о ком призвана заботиться, но и тех, кто в ней работает.
Мы приходим в детский дом с убеждением, что нянечки всё делают неправильно, что если кто и знает, как надо, так это мы. После работы мы часами обсуждаем, что сегодня сделала или сказала та или другая нянечка, и в лучшем случае смеёмся, а чаще – возмущаемся.
Мне случалось ненадолго заменять нянечку в своей группе, и я знаю, что это за работа. Как можно требовать от нянечки, чтобы она всё делала «правильно», если она одна на 10, а то и 12–13 детей с тяжелыми нарушениями?
«Нянечка делает не так, как надо». А откуда ей знать, как надо, если её никто этому не учил?
Кормить-переодевать – для этого много ума не требуется.
А как снять с ребёнка футболку, если его руки всегда плотно прижаты к телу?
Как накормить, если он постоянно давится?
Люди, по двадцать, тридцать лет проработавшие с детьми, у которых детский церебральный паралич, эпилепсия, никогда этих слов не слышали. Они знают «лежачий», «припадочный». Люди виноваты?
Связывать ребёнку руки или привязывать его к скамейке – это жестоко, бесчеловечно?
А что остаётся нянечке, если этот ребёнок постоянно и очень сильно бьёт других детей или до крови расцарапывает своё лицо, руки? Она не может всё время находиться в группе, потому что ей нужно мыть полы и раскладывать бельё. А ещё бывает так, что нянечка одна на две группы. А если бы она и могла всё время быть в группе, представьте, что это такое – целый день держать ребёнка за руки.
А где воспитатель?
Государство считает, что воспитатель нашим детям не нужен.
Система преступна потому, что заставляет принять как должное вещи, которые без ущерба для собственной личности принять нельзя.
Люди мягкие, любящие детей, привыкшие делать всё как следует, встают перед выбором: привыкнуть, делать невозможное или уйти. Кто-то уходит. Многие привыкают.
