Между тем проблемы постепенно проявились сами – вот они:
– полевое поведение, использование людей в качестве «инструментов»;
– страхи, стереотипные формы поведения, агрессия;
– неумение гибко реагировать на изменения среды; и это далеко не все.
Долгое время я шла по тому же пути, по которому идёт ребё-нок-аутист в процессе терапии, – от полного неумения строить отношения к созданию контакта.
Что это значит?
Это значит, что процесс терапии не может быть односторонним.
Вы не можете помочь ребёнку и при этом не помочь себе.
Это не значит, что психолог использует свою работу для решения личных проблем.
Просто атмосфера, или поле, которое в равной степени создаётся и психологом, и ребёнком, оказывает действие на обоих участников контакта.
Невозможно изменить ребёнка, не меняясь.
Ещё раз: я не хочу сказать, что вы должны измениться, чтобы помочь ему.
Я хочу сказать, что, помогая аутичному ребёнку, вы изменитесь в любом случае, хотите вы того или нет.
* * *
Дорогой Лёва!
Сегодня в Фонде встретила я Марка. «Помнишь меня?» – спрашиваю.
Первая смена уезжает, вторая – вселяется. Мы страшно не выспались в ночном автобусе.
Десять часов утра, фанерный домик, веранда, вещи грудой на полу, деревянный стол, освещенный солнцем. За столом сидит Алина, загоревшая до черноты, и ест простоквашу из огромной красной миски.
Напротив неё маленький Марк водит ложкой по тарелке.
Алина ест долго, за это время Марк успевает рассказать мне, что у него есть брат-двойняшка по имени Игнат.
«Понимаешь, сначала мама назвала нас Фома и Лука, а потом переименовала».
Тогда меня сослали в «дом Полины» – временно.
В настоящий деревенский дом, наполовину бревенчатый, с пристройкой.
Вся остальная «база» – голубые и синие домики с чердаком, верандой и двухэтажными лежанками из досок.
А «дом Полины» – местная ссылка. Туда селят детей с родителями или временно оказавшихся без места. Старожилы не любят там жить, потому что терапия, то есть напряжение, охватывающее все пять синих домиков, до «дома Полины» не доходит, а если и доходит, то растворяется в полумраке сеней.
«Жила-была тут такая Полина. Она торговала водкой, а потом уехала и продала дом Фонду».
Ничего она не уехала, я вам скажу. Мы прожили в её доме неполных два дня, и её присутствие было явным и постоянным.
Под потолком большой комнаты висел пучок сухих трав, а на подоконнике я обнаружила книгу «Мудрые рецепты народной педагогики» с изображением старушки в платке – уж не Полины ли? – на обложке. Дом состоял из тёмных углов и порогов, странных инструментов в сенях, потрескивания полдня за окном и вида на деревню.
