Ехали долго: интернат за городом. Красиво: везде желтые и красные кленовые листья. Шурша листьями, мы шли по подъездной аллейке, и Рината всё время повторяла:
«Мне это не нравится, мне не нравятся эти люди, я вам говорю: ничего не выйдет».
В интернате пахло скорее школой, чем больницей, это хороший знак. Окинув взглядом холл, я стала нервно проверять, не криво ли застёгнуто моё пальто. Всё было очень прилично: глубокие мягкие кресла, пальмы в кадках, большое окно в осенний сад…
Люба спросила у какой-то женщины, можно ли видеть директора. Нас вежливо попросили подождать: дети и педагоги сейчас обедают. От нечего делать я бродила вдоль стен и разглядывала выставку работ учащихся. Впечатление от работ: хорошо вещи сделаны.
Я вспомнила свой детский садик и столик, на котором после занятия по лепке выставлялось тридцать одинаковых пластилиновых пирамидок. «Всем показываю, как лепить пирамидку, все лепим пирамидку». И мы лепили.
Не думайте, что я против обучения ремеслу. Просто место было похоже на наш детсадовский столик.
Наконец мы услышали стук каблуков – директор и завуч вернулись с обеда. «Вы ко мне? Пройдёмте в кабинет». Мои руки снова судорожно потянулись проверить пуговицы пальто.
Всё, что происходило в кабинете, я помню смутно, наверное, потому что была занята попытками как можно сильнее вдвинуться вместе со стулом в стол. Я даже не запомнила, сколько людей с нами разговаривало. Помню завуча, похожую на всех завучей: лакированная причёска, лакированные туфли и лакированные интонации. В хоре она была голосом, непреклонно ведущим основную партию, остальные представители интернатской администрации – подголосками, склоняющимися то в одну, то в другую сторону Основная партия была такая: «Антон не для нашего учреждения, а наше учреждение не для Антона».
– Но вы понимаете, – говорила Люба с отчаянием, – что ваш интернат – самый лучший, и мы не можем найти для Антона более подходящего места? Вы знаете, что его мать тяжело больна и, когда она ляжет в больницу, Антону будет некуда деться. Если вы не согласитесь его взять, он окажется в обычном рядовом доме хроников или в психиатрической больнице.
– Да-да, мы всё понимаем, но поймите и вы нас: наш персонал к работе с такими детьми не подготовлен, у нас дети послушные, им скажешь: «делайте то-то», и они будут делать, а Антон не будет. Ему говорят «сиди», а он уходит. У нас отбой, все идут спать, а он не ложится.
– Но вы понимаете…
