Выбор — наша свобода воли.
Если мы выберем рвануть вперед, машина может заглохнуть на путях. Мы можем снова сделать выбор и попробовать завести машину или ждать, когда поезд собьет нас. Или мы можем выскочить и побежать, бороться с судьбой, ведь поезд врежется в нас и убьет, если мы останемся на месте. Если мы сделаем выбор и побежим, наша нога может застрять между рельсами или мы можем поскользнуться и упасть.
Мы можем сказать себе: «я не такой дурак, чтобы тягаться силами с поездом», и остаться, чтобы переждать его. И следующее, что мы увидим — сзади в нас врежется грузовик и вытолкнет машину перед поездом.
Если нам суждено быть сбитыми поездом, он нас и собьет. Единственное, что мы можем изменить — каким способом поезд превратит нас в котлету.
Я стал тем, кто я есть, благодаря вмешательству и секретам одного существа. Случись все иначе, и моя жизнь была бы совсем другой. Я бы не оказался там, где сейчас, и жил бы гораздо лучше, чем в этом кошмаре, которым стала моя жизнь.
Но сейчас, пытаясь сохранить свои темные секреты, мой лучший друг предал меня и повернул меня к тьме, с которой мне пришлось слиться. Наши судьбы смешались из-за одного странного события, которое произошло, когда я был ребенком, и я проклинаю тот день, когда я назвал Ашерона Патинопайуса своим другом.
Меня зовут Ник Готье.
А это моя жизнь и все, что в ней произошло.
— Я и так всеми признанный чудило.
— Николас Амбросиус Готье! Следи за своим языком! — Ник вздохнул от резкого тона матери. Он стоял на их крошечной кухне и смотрел вниз на ярко оранжевую гавайскую рубашку.
Цвет и стиль уже сами по себе были плохи. Но еще хуже все делали огромные розовые, серые, жемчужные лососи (или это форели?).
— Мама, я не могу надеть это в школу. Она… — он остановился, придумывая достаточно сильное выражение, за которое его не засадят под домашний арест до конца жизни, — омерзительна. Если меня кто-нибудь в ней увидит, мне придется пересесть в угол неудачников в столовой.
Как всегда она лишь рассмеялась над протестом.
— Да тихо ты. Все нормально с этой рубашкой. Ванда из магазина Гудвил сказала, что ее привезли из одного большого особняка в Садовом районе. Эта рубашка принадлежала сыну высокопоставленного мужчины, и раз уж я тебя ращу, чтобы ты стал…
Ник сжал зубы.
— Я уж лучше буду хулиганом, которого никто не трогает.
Она остановилась, чтобы перевернуть бекон, и издала раздраженный звук.
— Никто не будет тебя трогать, Ники. В школе действует четкая политика против насилия.
