– Пали! – кричал капитан Сеславин, удерживая своего черкесского жеребца, на котором сидел.
Затем выхватил саблю и, увлекая за собой подоспевших русских кавалеристов, помчался на французов, остановленных пушечной и ружейной стрельбой. Началась бешеная рубка горячего и беспощадного кавалерийского сражения. Сеславин, яростно сверкая саблей, проявил смелость и завидное искусство сабельного боя. Арьергард Мюрата был смят и, неся значительные потери, беспорядочно отступил, затем повернулся и ударился в бегство, несмотря на ругань и оскорбления своего «неаполитанского короля», который никак не мог поверить, что проиграл этот бой. Французов не преследовали.
К вечеру войска 1-й Западной армии вступили в укрепленный лагерь при Дриссе, о котором ранее было много разговоров как о необычайно важном фортификационном сооружении прусского генерала Фуля, убедившего в его важности императора Александра. Теперь стало понятно, что лагерь никуда не годен. В нем не стали задерживаться. Армия Барклая, пройдя ночью брошенный жителями Полоцк, направилась к Витебску, где надеялась соединиться со 2-й Западной армией Багратиона.
По поводу бесполезности Дрисского лагеря Барклай-де-Толли послал депешу Александру I.
«Я не понимаю, что мы будем делать с целой нашей армией в Дрисском укреплении… – писал Барклай. – Мы потеряли врага из виду. Сегодня прибыл гонец от Багратиона, который свернул со своей армией на Бобруйск, ибо Даву уже занял Минск».
Сеславин ехал верхом перед вверенным ему непосредственно дивизионом конных артиллеристов. Солдаты угрюмо переговаривались.
Рыжий, давно небритый, с перевязанной рукой, канонир Гужко сказал своему соседу, плечистому сержанту Уткину:
– Да, уступаем и нету тому конца… А он, хранцуз-то, прёть и прёть, шоб ему холеру у хайло…
– Видать, у него много силы, проклятого, – приглушенно отозвался Уткин и сплюнул ожесточенно. – Смотри, сколько даром ему отдали, только огрызаемся, кабыть кобели на ямщиков кнут. Вот и энтот город ему же достанется.
– Еще поглядим, – вмешался другой канонир, чернявый, бровастый Гладков. – Может, нарочно его так далёко заводят, а?
– Нарочно али нет, да какое-то это отступление небывалое. Слыханное ли дело, чтобы без настоящей драки уходить так далеко и отдавать всё даром!
– Толкуй еще тут, – прервал разговор старый унтер-офицер. – Начальство-то лучше знает. А то, видно, тебя не спросили, что далее уходим… Ишь, смекалистый…
Среди солдат послышался смех. Сеславин усмехнулся про себя простодушию, но и справедливости простых бойцов. Однако подумал, что это мнение становится и мнением офицерства. Всё русское воинство, не боясь потерять жизнь в жестоком сражении, томится в ожидании решающей битвы. Сеславин же, понимая давно продуманные планы Барклая-де-Толли, был на его стороне.
