— Да, детка. Он же шериф.
— О, боже, твой отец приедет, — повторяю я.
Недолго думая, я беру край его рубашки и начинаю вытирать ею лицо.
— Так лучше? — спрашиваю я.
— Не могу поверить, что ты только что это сделала, — произносит он в шоке.
— О, боже. Твой отец встретится со мной, а я похожа на Кэрри, — ною я.
Мои руки всё ещё держат край его рубашки, так что я повторяю процесс по очищению лица. Затем я использую другую сторону и вытираю ею руки. Я смотрю на него, потому что он ничего не говорит.
— Не могу поверить, что ты это сделала.
— Хорошо! Я хотя бы убрала большую часть этой дряни с лица? — спрашиваю я.
— Ты будешь должна мне новую рубашку, — говорит он мне.
— Ладно, без проблем. Но красной дряни больше нет?
— Да, детка. Этой дряни почти не осталось, но теперь я не знаю, хочу ли я поцеловать тебя или отшлёпать за это дерьмо.
— Подумаешь, — шепчу я и прижимаюсь к его груди, дабы спрятать широкую улыбку на моём лице.
Мой желудок делает сальто от мысли о его поцелуе. Две минуты спустя на дороге возникают красные и синие огни, а затем к джипу Ашера подъезжают две полицейские машины. Выглядывая из-за Ашера, я вижу высокого мужчину со светло-седыми волосам, шагающего в наше сторону. Должно быть, это его отец.
— Папа, это Новембер, — представляет меня Ашер, делая шаг назад. Затем он тянет меня с сиденья. Когда мои ноги касаются земли, он оборачивает руки вокруг меня, прижимая крепче к своему телу. Его отец улыбается, подходя к нам.
— Привет, Новембер. Я наслышан о твоих визитах с собакой к моей маме. Она хвасталась тобой несколько недель. Но я не знал, что ты дочь Большого Майка. Не думаю, что кто-то вообще знал, что у него есть дочь, — произносит он с доброй улыбкой на лице.
— Ваша мать — прекрасная женщина, мистер Мейсон. Да, немного людей знают о моём существовании, — говорю я в ответ, словно он этого ещё не знает.
— Пожалуйста, зови меня Джеймсом. Обращение «Мистер Мейсон» делает меня стариком.
— Хорошо, — произношу я, смеясь.
— Так что случилось? Ты говорил, что кто-то вломился.
Ашер рассказывает ему о красных надписях в моей комнате и о Бисте, покрытым этой же жидкостью. Также упоминает то, что все фонари были выключены, когда мы приехали.
— Ладно, дорогая, ты не знаешь, кто бы хотел причинить тебе вред? — спрашивает он, глядя на меня.
— Нет, но я переехала сюда из Нью-Йорка, потому что на меня напали. Затем, когда я ехала сюда, сделала остановку, чтобы выпустить Биста, и через несколько минут подъехала машина из Нью-Йорка. Она стояла на стоянке с собаками, хотя в машине точно не было собаки. Я испугалась и побежала к машине, но больше не видела их. Так что я не знаю: было ли это моё воображение или реальная опасность.
