— различаются, в сущности, только длиною своих хвостов. Куцые обитатели Низкопрыгии гордятся своею бесхвостостью — мнимым залогом всеобщего равенства; граждане Высокопрыгии, напротив, кичатся своими длинными хвостами (намек на аристократические привилегии и титулы, сохраняющиеся в Англии). Впрочем, появляясь за границей, государственные мужи Низкопрыгии охотно прицепляют себе длиннейшие хвосты — именно так поступает посол Низкопрыгии, которому Купер дает выразительное имя Иуда Друг Народа. Политическая мудрость в Низкопрыгии определяется искусством головокружительных прыжков; в нем соревнуются с равным успехом представители обеих соперничающих партий. Конституция Низкопрыгии — предмет велеречивых восхвалений — представляет собой, по ядовитому определению Купера, не более как Великую Национальную Аллегорию. А общественная и экономическая жизнь этой страны характеризуется периодически наступающими Нравственными Затмениями: в период наибольшего процветания Низкопрыгии светило Морального Принципа, со всеми его спутниками — Истиной, Честностью, Бескорыстием и Патриотизмом, заслоняется Великим Денежным Интересом и скрывается в его тени. Конец затмения возвещается приближением фазы Несчастья и завершается вступлением в фазу Бедствий. Только тут нравственные истины проясняются снова…
Неутешительный прогноз будущего капиталистической Америки высказан Купером в аллегорическом романе-утопии «Кратер» (1848). Поселенцы, обосновавшиеся на необитаемом острове среди океанских просторов, создают процветающую колонию. Но хищнические страсти и раздоры постепенно подрывают ее благополучие. В конце романа колония погибает, разрушенная землетрясением. Автор подсказывал читателям аналогию между этой мрачной «робинзонадой» и историей США.
В последние годы жизни Купер, не будучи аболиционистом, с тревогой следил за углубляющимися противоречиями между рабовладельческим Югом и промышленным Севером. Попытки их компромиссного «умиротворения» оценивались им как «поразительное шарлатанство»[19]. За год до смерти он предсказывал неизбежность гражданской войны. «Каждая неделя выбивает еще одно звено из цепи Союза»[20], — писал он другу своей юности, коммодору Шубрику.
Не раз он с горечью упоминает в своих письмах о том, что его обвиняют в «антиамериканизме». С самого своего возвращения на родину он оказался под обстрелом беспринципной и демагогической прессы. Гротескно-сатирическое изображение нравов американских газетчиков в памятных главах диккенсовских «Приключений Мартина Чезлвита» бледнеет по сравнению со сводом подлинных газетных нападок на Купера. Его объявляли «столь же лишенным обычных человеческих чувств, как самый краснокожий из его индейцев»
