Решено! Твердо решено! Я это чувствую, я успокаиваюсь, я спокоен! (Как бы созерцая самого себя.) Таков, как ты сейчас, Филот… Ха! Это будет блистательное, великое зрелище: юноша, распростертый на земле с мечом в груди!
Меч? О, боги! Жалкий, злополучный неудачник! Только теперь я подумал об этом. У меня нет меча, у меня ничего нет! Мой меч стал добычей воина, взявшего меня в плен. Возможно, он оставил бы мне мое оружие, не будь его рукоять из золота. Пагубное золото, ужели ты всегда будешь губителем добродетели!
Меч! У меня нет меча! Боги, милосердные боги, подарите мне его, только его! Всемогущие боги, сотворившие небо и землю, неужели вы не в силах сотворить для меня меч, если захотите? К чему же свелась моя великолепная, ослепительная решимость? Я первый готов горько рассмеяться…
А тут еще опять идет царь! Спокойствие! Но что, если прикинуться ребенком? Эта мысль кое-что обещает! Да! Может быть, мне и посчастливится.
Аридей. Ну вот, гонцы уже в дороге, царевич. Им дали самых быстрых коней, а ставка твоего отца так близко отсюда, что не пройдет и несколько часов, как мы получим ответ.
Филот. Значит, тебе не терпится, царь, вновь заключить сына в объятия?
Аридей. А разве твоему отцу меньше хочется вновь прижать тебя к груди? Позволь мне, однако, милый царевич, насладиться твоим обществом. Рядом с тобой время пролетит для меня быстрее, и, может быть, если мы познакомимся поближе, это будет иметь счастливые последствия: дружелюбные дети нередко служили посредниками своим рассорившимся отцам. Проследуй за мною в мой шатер, где тебя ждут лучшие мои военачальники. Они горят желанием увидеть тебя и выразить тебе свое восхищение.
Филот. Мужчины, царь, не должны восхищаться ребенком. Поэтому оставь меня здесь. Стыд и отчаяние мое столь безграничны, что я поневоле буду вести себя глупо. Что же до твоего желания поговорить со мной, то я просто не понимаю, какая польза от такой беседы. Я знаю лишь одно — что ты и мой отец ввязались в войну и что право, как мне кажется, на стороне моего отца. Я верю в это, царь, и буду верить, даже если бы ты мог неопровержимо доказать мне противное. Как сын и воин я не вправе смотреть на вещи иначе, чем мой отец и мои военачальники.
Аридей. Царевич, умение столь полно отречься от собственного разумения — свидетельство немалой разумности. И все же я сожалею, что лишен возможности оправдаться перед тобой. Пагубная война!
