Я нашла все, что искала.
Тельхейм(отступая). Вы искали счастливого человека, достойного вашей любви, а нашли — неудачника.
Минна. Вы меня больше не любите? Вы любите другую?
Тельхейм. Ах! Тот, кто мог бы после вас полюбить другую, никогда не любил, сударыня.
Минна. Вы выдернули из моего сердца только одну занозу. Если я утратила вашу любовь, не все ли равно, что отняло ее у меня, — безразличие или чьи-то более сильные чары? Вы не любите меня? И никакую другую не любите? Несчастный человек, не ведающий любви!
Тельхейм. Вы правы, сударыня; несчастному никого нельзя любить. Он заслужил свое несчастье, если у него недостало сил одержать победу над собой, не допустить, чтобы любимая делила с ним его злую долю. Как тяжело достается эта победа! Сколько усилий я затратил с тех пор, как разум и необходимость приказали мне позабыть Минну фон Бирнхельм! И только-только во мне забрезжила надежда, что эти усилия не останутся тщетными навек, как явились вы, сударыня!
Минна. Правильно ли я вас поняла? Погодите, сударь, давайте, прежде чем плутать дальше, разберемся, куда мы зашли. Согласны ли вы ответить мне на один-единственный вопрос?
Тельхейм. На любой, сударыня…
Минна. Но ответить без околичностей и оговорок, прямым «да» или «нет»?
Тельхейм. Я согласен, если смогу.
Минна. Сможете. Итак: несмотря на усилия, которые вы приложили, чтобы забыть меня, любите ли вы меня еще, Тельхейм?
Тельхейм. Сударыня, этот вопрос…
Минна. Вы обещали ответить только «да» или «нет».
Тельхейм. Но я добавил: если смогу.
Минна. Вы можете; должны же вы знать, что творится в вашем сердце. Любите ли вы меня еще, Тельхейм? Да или нет?
Тельхейм. Если мое сердце…
Минна. Да или нет?!
Тельхейм. В таком случае — да!
Минна. Да?
Тельхейм. Да, да. Но…
Минна. Не спешите. Вы еще любите меня: мне этого достаточно. Какой тон мне пришлось взять с вами! Противный, унылый, навязчивый. Нет, я вернусь к своему обычному тону. Так вот, милый мой неудачник, вы еще любите свою Минну, она еще верна вам, а вы несчастливы. Послушайте же, каким самоуверенным глупым созданием была и осталась ваша Минна. Она позволяла и позволяет себе воображать, что в ней — все ваше счастье. Скорее рассказывайте о своих бедах. А уж она решит, что больше весит. Ну же!
Тельхейм. Сударыня, я не привык плакаться.
Минна. Вот и хорошо. В солдате, после бахвальства, мне всего противнее сетования на судьбу. Но можно ведь и в сухой, небрежной манере рассказать о своей храбрости и о своих невзгодах.
