— Ну да, — согласился Виктор, — этот паяц заварит кровавую кашу, и первыми пойдут под топор немецкие евреи.
— Так какого рожна они там сидят? Самоубийцы.
— Многие из них настолько ассимилированы, что не видят в жизни смысла без Германии. Они просто забыли о своем еврействе.
— Гитлер им напомнит.
Жаботинский смотрел на своего собеседника, иронически прищурив глаза, что производило странное впечатление, потому что выражение лица его было печальным.
— Знаете, — сказал он, — я иногда не понимаю, почему людям нужно, чтобы их жизнь обязательно имела смысл. Ведь прелесть жизни именно в том, что она абсурдна.
— Потому, наверно, — пожал плечами Виктор, — что, лишь разобравшись со смыслом жизни, можно понять, в чем смысл смерти.
— Возможно, — не стал спорить Жаботинский. — Но миллионы погибнут, так и не поняв этого. И вряд ли человечество извлечет урок из того, что случится. Самые ужасные несчастья стираются в памяти. Важно не то, что мы думаем о смерти. Важно, что смерть заставляет нас думать о жизни. Впрочем, сейчас не до философии. Надо спасать гибнущий мир.
Внезапно возник большой черный кот и стал тереться о ноги Жаботинского.
— Откуда он взялся, этот котище?
— Брысь! — скомандовал Виктор, но кот не шелохнулся и лишь внимательно посмотрел на него изумрудными глазами.
Виктору стало не по себе.
— Говорят, что черных котов нельзя прогонять. Это приносит несчастье, — задумчиво произнес Жаботинский.
Он рассеянно погладил кота, но тот вдруг повернулся и ушел.
— Так о чем это мы? — Жаботинский потер ладонью лоб. — Ну да. Необходимо поднять против Гитлера весь мир, а вы что делаете?
— На данном этапе то, что важнее всего, — сухо произнес Арлозоров. — Спасаем немецких евреев. Наше соглашение по трансферу…
— …на руку нацистам, — перебил его Жаботинский. — Полнейшая чепуха. Гитлера еще можно остановить экономической блокадой. Так какого черта вы сводите на нет все наши усилия? Да вы хуже штрейкбрехеров. Разумеется, одного бойкота немецких товаров мало. Нужно будоражить совесть мира…
— Никакой «совести мира» не существует, — в свою очередь, перебил собеседника Виктор. — И именно поэтому никакого бойкота не будет. Прожекты, прожекты… Я — прагматик, предпочитаю синицу в руке. Спасать немецких евреев нужно сейчас, немедленно, иначе будет поздно.
— Ну конечно, — грустно усмехнулся Жаботинский. — Нет совести. Все, как у большевиков. Прожекты? Простите, ну а кто создал легион — первую реальную еврейскую военную силу со времен Бар-Кохбы? А вы меня в прожектеры рядите. Если наш народ не научится защищать себя с оружием в руках — он погибнет. Бен-Гурион тоже носил когда-то форму Еврейского легиона. Разве могу я об этом забыть?
