Бенжамен вошел в комнату. Увидев, что на балконе – никого, он так и застыл у балконной двери. Я закашлялась: мол, я здесь. Он подошел к кровати.
– Мелани так себя ведет, потому что завтра утром им вдвоем идти на бранч со своим отцом? – спросила я.
– Понятия не имею.
Поскольку наши пальто заняли почти всю кровать, Бенжамену пришлось сесть рядом со мной, и по кровати пошли волны. Он очень удивился, а потом сказал, что водяные матрацы вредны для позвонков. Но заботилась ли мадам Тротье о здоровье своего позвоночника? Ее храп доносился все громче и громче сквозь приоткрытую дверь, через которую просачивалось немного света. Бенжамен посмотрел на часы, затем на пол.
– Я уже год встречаюсь со Стивом, а она все путает мое имя, – вздохнула я.
Я повернулась лицом к Бенжамену. Он был плечистым, и у него был могучий затылок. Я вцепилась руками в матрац. В квартире хлопали двери, а в желудке у меня забурчало. С некоторых пор мне был известен термин для этого нежелательного явления, называется оно «борборигмы». Я положила руку на живот, чтобы было не так громко.
– Ты, наверное, есть хочешь. Супчиком-то сыта не будешь. Почему ты не ешь мяса?
– Почему? Почему? Не люблю, и все.
Он протянул руку к курткам, сваленным в кучу, и стал искать свою, но это еще больше повело кровать. Меня стало слегка укачивать, и я вспомнила, как на Рождество Мелани, выйдя со своим дубарем из спальни, объявила: «Здорово мы побултыхались!» Бенжамен порылся в карманах и достал пасхальное яйцо в позолоченной фольге. Он протянул его мне.
– У нас в клинике на этой неделе целую банку с ними выставили. Вот одно я и взял.
– Спасибо, – сказала я, разворачивая фольгу.
Скорлупа была из молочного шоколада, а начинка – сладкий желтый крем. Я разом проглотила его. Затем я скомкала упаковку и сжала ее в руке.
– Мне кажется, что Стив все еще любит свою прежнюю подружку.
Бенжамен ничего не ответил, тогда я продолжила:
– Я немного волнуюсь: а вдруг она вернется сюда на летние каникулы? Чикаго этот где находится?
– Мне кажется, это по другую сторону Великих озер.
Мне это ни о чем не говорило. Я закрыла глаза. Дождь стучал о балконную дверь. В квартире громко плакала Мелани, Стив просил ее успокоиться, а мадам Тротье и вовсе была безутешна. Я открыла глаза и уставилась на висевший на потолке вентилятор.
– Поцелуй меня, Бенжамен. Пожалуйста…
Его дыхание словно застряло в его грудной клетке. Он повернулся и посмотрел мне прямо в глаза. Я тихонько качнулась, а он все не сводил с меня взора, а потом опять повернулся к полоске света в приоткрытой двери. Он сказал, что я ни на кого не похожа. А я перестала терзаться вопросами. И так мы сидели на водяной кровати мадам Тротье до тех пор, пока не послышались шаги в коридоре.
