Кротов посмотрел на полковника; Савич даже не шевельнулся на реплику Вайнберга, полудремал с недовольным усталым лицом, держа фуражку на коленях как руль автомобиля.
– Тебе-то что? – улыбнулся Кротов.
– Мне – ничего, – ответил Вайнберг. – Туфли вот кто-то испачкал.
– Гляжу я на вас, ребята, – проснулся в своем кресле полковник, – счастливый вы народ. Веселый, жизнерадостный, и игры у вас веселые. Вот вы наиграетесь и слиняете, а старый несчастный полковник милиции...
– Ты прав, Петрович, – сказал Кротов. – Генералом на этой должности не станешь никогда.
– Какие генералы! – Савич помахал фуражкой улица.
– На пенсию бы выйти... по-хорошему. Так вы же не дадите, сволочи, с вашими гадскими играми. Не приведи господь, покалечат сегодня кого-нибудь... Или псих какой сыграет в Анну Каренину...
Подали кофе с мелким хрустящим печеньем.
– Колбасы бы кусок, – поморщился Савич. – Или по рюмке хотя бы.
– Шеф не любит, когда от людей попахивает.
– Шеф-шеф, – передразнил полковник Кротова. – Он у вас, как я понял, романтик... Такие долго не живут.
– Поосторожнее, Петрович, – сказал Вайнберг.
– Да я не про это... Зачем? Сам себе шею сломает, и мы вместе с ним... Не, гробанулась пенсия, точно гробанулась.
– Да перестань, – отмахнулся Кротов, – кому ты нужен? Изберем спокойно Слесаренку – досидишь при нем до пенсии как миленький, никто тебя не тронет, Петя.
– Выходит, решение принято? – спросил Вайнберг без ерничанья. Кротов пожал плечами:
– К тому идет, Аркадьич, –и добавил спокойно, будто о чем-то вполне разумеющемся: – Ты с нами, или как? Определились?
– Не так все просто, Сережа. Округ его поддержит?
– Поддержит, – сказал Кротов уверенно. – Был разговор.
– С кем? С Филипенко? Этого мало.
– Губернатора округа – мало?
– Над ним тоже люди есть.
– Не твоя забота, Аркадьич. Я же сказал: был разговор.
– Чубайс с Немцовым, что ли? В «молодые реформаторы» записываетесь? Староват ваш Слесаренко для «молодого реформатора». Или на Черномырдина вышли? Единым блоком – один в мэры, другой в президенты?
– Послушай, Ленечка, давай не будем... Тебе вечером звонили?
– Допустим.
– Сказали?
– Допустим.
– В чем тогда вопрос, Ленечка?
– Гляжу я на вас... – Полковник вздохнул и заткнул рог печеньем.
У Кротова с Вайнбергом – и, как ни странно, с полковником гоже – контакт образовался сразу, без приглядок и пристрелок, потому что все они были друг другу понятны и существовали в едином понятном пространстве, где все читалось и просчитывалось, как в шахматах, и все имело цену и порядковый номер. У каждого из них, как у луны, была своя темная сторона, но она заведомо в расчет не принималась, словно ее и не было вовсе, и это общее сознание отчетливой границы игрового поля сближало всех троих при явной разности и судеб, и характеров.
