– Человек разумный склонен к суициду, – улыбнулся я. – Хотя бы потому, что пьет кофе. Это твоя замечательная мысль…
– Рада, что тебе понравилось, – еще печальнее произнесла моя судьба, если предположить на секунду, что судьба есть.
– Я не отпущу тебя, – гипнотически лаская ее профиль, заявил я.
– Люблю дождь, – в ответ отозвалась она. – Мне всегда хорошо, когда он идет.
– Дождь – мой союзник, – поведал я. – В моей жизни он идет тогда, когда надо убедить меня в исключительности момента. Солнце же обозначает рутину.
– Ты думаешь, что этот момент исключительный? – спросила она.
– Думаю, да, – подтвердил я и осторожно дотронулся до ее щеки губами.
Кожа была очень нежной.
От нее пахло волнующе.
Сердце мое стеклянно задребезжало внутри грудной клетки.
Она же краем глаза полоснула по моей смущенной личине и опять погрузилась в дождь.
А он все лил, и мне было хорошо.
Он словно вязал нас прочной теплой нитью.
Он не просто так вдруг начался тогда…
Потом она не пойдет к нему, даже не вернется за вещами.
Мы будем лежать на кровати, натянув простыню по самые подбородки, и лениво переговариваться. Прямо перед нами будет окно во всю стену, за ним мы будем изредка видеть птиц.
Мы будем стесняться. Слегка.
Иногда мы будем курить.
Иногда прикладываться к бутылке вина.
– Может, мне сходить? – спрошу ее я.
– Зачем они мне? – резонный вопрос. – Для воспоминаний?
– Не знаю.
– И я не знаю, – улыбается она. – Пусть лежат где лежат.
– Пусть, – не протестую я.
Минутная пауза.
– Думаю, мы сможем купить мне одежду? – Она лукаво заглянула в уголки моих глаз. – Драгоценности, машину…
– Машина у меня есть, – пожал я плечами. – Не люблю ее водить, нынешнее метро весьма оперативно, я успеваю больше на метро. Но в твои задачи не входит побольше успеть, поэтому ты можешь ездить на машине. – Я повернулся на бок и увлекся ее профилем. – Одежду как проблему я вообще не рассматриваю. А драгоценности… Что ж, кое-что мы сможем купить…
– Это шутка, – отозвались ее губы. – Я не умею водить машину, в драгоценностях тоже не вижу проку.
Я прижался головой к ее плечу.
– Но одеваться люблю.
Это было странное ощущение.
Чуть детское, чуть сексуальное, удивительно комфортное.
– Что ты чувствуешь? – спросила она.
– Импульсы органов чувств поступают через множество рецепторов, – отозвался я в ее плечо, – и удовольствия, и мышления, сгенерированных происходящим, памятью о происходящем, памятью о памяти происходящего, об ощущениях и прежних переживаниях. Конечно, я вижу лишь свою действительность, и твоя может быть в корне отлична от моей, но, как бы то ни было, мне сейчас очень хорошо, и я очень хотел бы, чтобы ты чувствовала себя приблизительно так же.
