Много лет прошло с тех пор, как Клайв посещал Блэкторн в последний раз. Все заросло таволгой и медуницей, мох покрыл стены здания, скульптура рогатокопытного сатира у фонтана пошла трещинами и была наполовину разрушена.
– Вот глядите, сэр, наши богатства. – Юноша вел К. по участку. – Скажите господину огороднику, пусть покажет вам оранжереи! Там все цветет, красиво так, что аж смотреть больно… На следующий год устроим часы на клумбе – цветы будут поочередно открываться, строго в определенное время суток, представляете, сэр? А из вечнозеленых кустарников сделаем узловой узор, он…
Его школьный друг стоял на крыльце, смертельно уставший.
– Натаниэль.
– Клайв, – удостоверился садовник в реальности происходящего и открыл входную дверь. – Прошу тебя, помоги немного прибраться в доме. Понимаю, ты с дороги, но самому мне не справиться. Я рассчитал всех, кроме Алека, так что своими силами… Не задень ведра с саженцами. Проходи же в дом… Алек! – крикнул он. – Возьми чемоданы мистера Эрншо! Так, давай сюда их!
* * *
Двое изымали энциклопедии лекарственных трав из ящиков для рассады. Среди справочной литературы затесался томик Шелли и «Мой ответ – нет» Коллинза. Какое кощунство, морщился К., хранить так книги. Оттопыривал мизинец, старался не брать всей пятерней повлажневшие переплеты. Косолапый помощник, он же управляющий, он же гражданский денщик, сооружал на кухне сытный дымящийся обед. По сути, Алек оставался главным функционирующим лицом в усадьбе, пока Натаниэль упоенно нырял в роль сельского мужлана. Про речь для выступления никто даже не поинтересовался. Клайву не хотелось напрашиваться, но бессмысленность приезда и наведение порядка в чужих покоях удручали его.
– Что там с деревьями, застопорилось дело?
Гардинер развязал галстук, последний бастион деланного приличия, и швырнул его на кресло.
– Ты слышал, кто тут был по направлению властей?
– Мередит. – К. помрачнел. – Говорят, он пропал без вести при разливе реки…
Снаружи высоко поднявшееся солнце уже навзрыд оплакивало белокурого рыцаря. Оно гнало прочь набухшие водой тучи и тянуло к себе аккуратные макушечки цветов, окруживших могилу Персиваля, короля Артура, уже плывущего в ладье на остров Аваллон, во владычество вечной молодости, под сень золотых яблонь.
– Мередит мертв, – перебил Гардинер. – Он умер, и я закопал его в саду прошлой ночью.
– Бедный Перси, – только и смог ответить Клайв.
Твой друг никогда не вернется к тебе. О да, о да, он помнил, о чем писал, и еще тысячу мелочей. Как Мередит отражался в зеркале, когда брился, как размешивал сахар в чае, как тасовал карты с акробатками или ерошил ему волосы, как он смотрелся несчастным во сне, и его размашистую походку, и то, что был конопат, темноглаз и высок, и его съемные воротнички. У кельтского креста, старомодного надгробия дедушки, он обнял меня и дал затянуться его сигаретой, и дым таял белым, белым.
