И настало мое последнее прошлое. Кто-то у кого-то в шутку вытащил тайком еду из дорожной сумки. А вместо нее сунул в эту сумку меня.
До города лежал я во мраке. Затем распахнулось окно и меня выбросили на улицу. Здесь был подъем…
Небо еще больше отдалилось от меня — по обе стороны подъема стояли дома. Надвигалась ночь, и уже зажглись уличные фонари. Светились изнутри окна. Из открытых окон доносились песни.
Шел дождь, омывал меня, вокруг была грязь, я увязал в ней, уходил в землю, иногда колесо тяжелой машины прокатывалось по мне, листва облетала с деревьев, всходило солнце, заглядывало и на нашу улицу, тускнела луна, озаряли улицу фонари.
На подъеме это и произошло. Тут я почувствовал всю сладость моей мечты. Понял, отчего так жаждал исполнения своего заветного желания.
Тут я встретился с тем камнем.
Произошло это так.
Подъем не был вымощен. Приехала груженная булыжником тяжелая машина. Я уже был здесь. Оказывается, был здесь и тот камень, только в этой непролазной грязи мы не видели друг друга. Пришли рабочие и принялись мостить нами улицу. Тот камень был совсем маленький, и рабочий хотел выбросить его, но поленился. Мы очутились рядом, я и тот камень, только земля и пыль вклинились между нами, как неподвижное, безжалостное мгновение разлуки.
С тех пор мы так и лежим. С тех пор мы все хотим приблизиться друг к другу. Нам кажется, если мы коснемся друг друга, случится необыкновенное. Может быть, тогда вдруг и обнаружится, что мы не камни, и мы затрепещем, как рыбы!
Но нет…
Мы камни. Из камня все, что внутри нас. Из камня и радость наша, и разлука, и наша близость тоже из камня. Камень — глаза наши и наша мечта; окаменело наше небо и наша любовь, и сами мы — камни.
Камень наш бог…
Из камня эта наша беседа:
— Я камень.
— Я тоже камень.
— Между нами застывшим мгновением вклинились земля и пыль.
— Льет дождь, омывает нас, смягчает нашу разлуку, сделавшуюся землей.
— Восходит солнце.
— Садится луна…
— Секунды превращаются в минуты.
— Минуты наполняют дни.
— Дни наполняют годы.
— Века наполнят вечность.
— Тогда мы исчезнем.
— Потом мы вернемся.
— Когда мы вернемся…
— Тогда мы будем рыбами.
— Когда мы будем рыбами…
— Ты будешь мамой, я — отцом;
— Ты будешь отцом, я — мамой.
— Когда вернемся…
— Когда мы будем рыбами…
Идет дождь, омывает нас, восходит солнце, тускнеет луна, сияют звезды.
Перевод с грузинского А. Абуашвили
В маленьком, занесенном снегом аиле, укрывшемся в одной из расщелин Тянь-Шаня, в сером глиняном домике под серой глиняной крышей умирала старая женщина. Умирала она давно. Так давно, что и сама не помнила, когда начала умирать. Может, с того дня, как родила первого ребенка, может, с той ночи, когда стала женщиной, а может, еще раньше… Иногда ей казалось, что она давно уже умерла и лежит в большом светлом помещении; из окон струится свет, на стенах играют солнечные блики; а за окнами шепчутся тополя.
