— Гори она огнем! — подхватывает Пальчик. — Чихать нам на нее!
— Мы, да чтобы нос вешали? Ни в жизнь! — включается Фред, и старушки в один голос бойко повторяют:
— Ни в жизнь!
Нос повесил один мистер Эккерли. Он не в состоянии больше переносить это пение под гул геликона и, весь содрогаясь, выбирается наружу.
— Можно мне теперь подудеть в твою трубу, Фред? — спрашивает Пальчик. — Одну ноту, как в прошлом году.
— А чего же, — соглашается Фред. — Можно и подудеть в старую жестянку.
— Отлично, — говорит Картошка. — Превосходно. Пошли все выйдем.
Они выходят в сад, и Пальчик, любовно обхватив геликон, направляет раструб в небо. Какой вентиль нажимать, она уже не помнит, но Фред ей показывает, а потом командует:
— Все. Теперь валяйте дуйте со всей силы, мисс. Приготовились… Раз, два, три!
Пальчик дунула что было мочи, из глотки геликона вырваля резкий грубый звук: «Апчхи!» — и полетел как издевка и вызов в ночную тьму.
— Превосходно, — одобрила Картошка. — Сам архангел Гавриил не сумел бы лучше. Как вам наш новый трубач, мистер Эккерли?
— Мистера Эккерли тут больше нет, — говорит Фред Сандерс. — Вы его сдули отсюда в царствие небесное.
— Ах, какая обида! — огорчается Пальчик. — Ушел и забыл свою маринованную тыкву.
Внезапный, молчаливый уход мистера Эккерли послужил сигналом для нового тройного взрыва жизнерадостного смеха, а затем Фреду была налита еще одна «самая капелька» виски. Он поднял рюмку и пожелал хозяйкам «счастливого Рождества и здоровья на долгие годы». Они ответили ему тем же. И расцеловали его в обе щеки, особенно горячо — Пальчик, так что форменная оркестрантская фуражка сбилась набекрень и надпись про «об-во трезвенности» утратила свое центральное положение.
— Ну ничего не поделаешь, мне пора, — говорит Фред. — А то я их ввек не догоню.
— До свиданья, Фред. Рады были тебя повидать. Счастливого Рождества!
— До свиданья, Фред, — повторяет и Пальчик. — Как это у нас говорится?
— Не страшны нам вражьи силы, вот как у нас говорится. Геликон, словно серебряный призрак, проплыл по саду и исчез во тьме. Картошка и Пальчик остались стоять на освещенном пороге бомбоубежища. Они молча смотрели в небо. Время смеха прошло.
— Возблагодарим наши счастливые звезды, душечка Пальчик, как у нас с тобой заведено.
В молчании они подняли рюмки к звездам.
— Все-таки как-то жутко думать, что видишь своими глазами вечность, правда, Картоша?
Снова заиграл духовой оркестр, совсем далеко, и над городом разлился радостный рождественский благовест.
