— Не понимаю, как вы можете потешаться в самый зловещий, критический момент человеческой истории? — сердится мистер Эккерли. — Это ужасно. Вы проявляете бессердечие. И искушаете судьбу.
— Я вспомнила одного парня, который играет в оркестре на геликоне, — объясняет Картошка. — Фред Сандерс. Маленький такой, наденет трубу, его и не видно. Он в прошлом году учил Пальчика, как на ней играть. Понятно, только одну ноту.
— Не знаю такого.
— Он душка, — говорит она. Она выковырнула из кекса жирную изюмину и восторженно ее разглядывает. — С ним так весело.
Под освещенными окнами дома как будто бы мелькнул силуэт ее подруги. Картошка рассеянно отправляет изюмину в рот и, проковыляв к открытой двери бомбоубежища, кричит:
— Пальчик! Это ты? Кто собирает подарки в этом году? Не Фред?
Пальчик издалека весело прочирикала в ответ, что не чнает, оркестр сыграл всего одну песню, хотя, право же, за десять шиллингов не грех бы сыграть и две.
— Ну все равно, найди Фреда и приведи сюда угоститься.
В ожидании их прихода Картошка уговаривает мистера Эккерли выпить еще «самую капельку» вина. У него до того тяжело на душе, что просто нет сил отнекиваться, к тому же надо что-то предпринять, чтобы не простыть в этом погребе. Какая трагическая ирония — умереть от пошлой простуды, когда над тобой нависла кошмарная тень Бомбы. Жутко подумать. Полная безнадежность, куда ни глянь.
Оркестр в отдалении заиграл «Святую ночь» так красиво, так печально, что у мистера Эккерли на глаза навернулись слезы. Чтобы сдержать рыдание, он схватил рюмку и осушил одним звучным глотком. Картошка, не растерявшись, сразу же налила ему еще, а тут вернулась Пальчик, с ней Фред Сандерс, а с Фредом Сандерсом — геликон. Фред в темно-вишневой оркестрантской униформе, с галунами и эполетами, на макушке — островерхая вишневая фуражка и по околышу надпись: «Духовой оркестр об-ва трезвенности».
— Очень рада тебя видеть, Фред. С Рождеством тебя. Вина или виски?
— Я, правду сказать, с утра на одном виски, вот только перед выходом пару пива принял.
— Значит, так тому и быть, — заключает Картошка. — Однако милости просим в кабинет.
Фред прислоняет геликон к стене. Его смех звучит чуть надтреснуто, но не без приятности, как знакомый мотивчик на расстроенном рояле. Это вызывает у Картошки и Пальчика новый приступ веселья.
— С праздником тебя! Веселого Рождества сейчас и еще много-много раз! — благословляют они его.
— А мистер Эккерли у нас считает, что нынешнее Рождество последнее, — говорит Картошка.
