У прилавка с пластинками стоял молодой человек в коричневом пальто, коричневой фетровой шляпе и с зонтиком в руке. Когда она подошла, он снял шляпу.
— Видите ли, мне нужна песня, но…
— Рождественский гимн? — спросила она.
— Нет, песня. Просто рождественская песенка.
Молодой человек очень смущался. Не поднимая на нее глаз, он облизывал губы и чертил кончиком зонта по линолеуму.
— Слов вы совсем не помните?
— К сожалению, нет.
— А мотив?
Молодой человек открыл рот, собираясь что-то пропеть или сказать, но запнулся и от смущения закусил губу.
— Мне бы хоть два-три слова, — сказала она. — Песня современная?
— Да как вам сказать. Кажется, она немецкая.
— Может быть, Шуберт?
— Ужасно глупо, но я просто не знаю, — сказал он. — Мы ее слышали всего один раз.
Он, казалось, уже собрался надеть шляпу. Кончик его зонта чуть ли не дырявил линолеум. Иногда застенчивые покупатели просто не решались напеть песню, за которой пришли, и неожиданно она предложила:
— Давайте поднимемся наверх. Может, там нам повезет больше.
Наверху, в музыкальном классе, Клара пропела ему начало нескольких песен Шуберта. Она сидела за роялем, а молодой человек почтительно стоял в сторонке, опершись на зонт и не смея ее перебивать. Потом она перешла на Брамса; его лицо засветилось надеждой. Она спросила, не узнал ли он мелодии, но он отрицательно покачал головой и после еще одной песни Шуберта вдруг выпалил:
— Понимаете, вообще-то она не рождественская. Вроде бы и рождественская — и нет. Скорее она как бы наводит на мысль о Рождестве…
— Она про любовь?
— Да.
Клара напела еще одну песню Шуберта, опять не угадала и в конце концов поднялась из-за рояля.
— На свете столько песен о любви, — сказала она.
— Я знаю, но эта совсем особенная.
— А свою подругу вы не могли бы привести? Вдруг она вспомнит.
— Нет, нет, — сказал он. — Мне бы хотелось обойтись без нее.
Они пошли вниз, и по дороге он несколько раз поблагодарил ее.
— Вы чудесно поете, — сказал он. — Вам бы эта песня понравилась.
— Приходите, если вспомните мелодию или слова, — сказала она. — Мне бы услышать хоть несколько тактов.
Он нервно затеребил зонт, поспешно надел шляпу, тут же снял и поблагодарил Клару. Потом снова надел шляпу и снова приподнял ее. Выйдя на улицу, он резко раскрыл зонт, налетел ветер, молодого человека крутануло на мокром асфальте и унесло в темноту.
Весь вечер моросил дождь, то и дело заходили покупатели и стряхивали мокрые шляпы на лакированные рояли. Клара обслуживала их, но все время думала о песне, которую не мог вспомнить молодой человек. В голове вертелись мелодии Шуберта, переплетаясь с мелодиями рождественских гимнов, доносившихся из кабинок для прослушивания, и, когда пришла пора закрывать магазин, она вздохнула с облегчением.
