Розина. Одета, как испанка.
Фигаро. На нём костюм испанского щёголя. На голове сетка; шляпа белая с цветной лентой вокруг тульи; на шее свободно повязанный шёлковый галстук; жилет и короткие атласные штаны на пуговицах, с петлями, обшитыми серебряной бахромой; широкий шёлковый пояс; на подвязках кисти; яркий камзол с большими отворотами, одного цвета с жилетом, белые чулки и серые туфли.
Дон Базиль. Чёрная шляпа с опущенными полями, сутана без брыжей и манжет, длинный плащ.
Весна и Начеку. Оба в галисийских костюмах, волосы заплетены в косичку, на обоих светло-жёлтые жилеты, широкие кожаные пояса с пряжками, синие штаны и такие же куртки, рукава которых, с разрезами для рук возле плеч, откинуты за спину.
Алькальд. В руке у него длинный белый жезл.
Действие происходит в Севилье; первый акт — на улице, под окнами Розины, остальные — в доме доктора Бартоло.
Сцена представляет улицу в Севилье; во всех домах окна забраны решёткой.
Граф в широком тёмном плаще и шляпе с опущенными полями, прохаживаясь по сцене, вынимает часы.
Граф один.
Граф. Я думал, сейчас больше. До той поры, когда она имеет обыкновение показываться в окне, ждать ещё долго. Ну, ничего: лучше явиться раньше времени, чем упустить возможность увидеть её. Если б какому-нибудь придворному любезнику могло прийти в голову, что я, в ста лье от Мадрида, каждое утро стою под окнами женщины, с которой ни разу словом не перемолвился, он принял бы меня за испанца времён королевы Изабеллы. А что в этом такого? Все охотятся за счастьем. Моё счастье заключено в сердце Розины. Но как же так? Подстерегать женщину в Севилье, когда в столице и при дворе сколько угодно вполне доступных наслаждений? Вот их-то я и избегаю. Я устал от побед, беспрерывно доставляемых нам корыстью, обычаем или же тщеславием. Это так отрадно, когда тебя любят ради тебя самого! И если бы с помощью этого переодевания я мог убедиться… Кого-то чёрт несёт! (Прячется.)
Появляется Фигаро; он весело напевает; за спиной у него гитара на широкой ленте, в руках бумага и карандаш.
Фигаро, граф.
Фигаро.
Прогоним грусть: она
Нас заедает!
Без песен и вина
Жизнь даром пропадает!
И каждый — если он
На скуку обречён —
Исчахнет от забот
И дураком умрёт!
Пока что, право, недурно.
И дураком умрёт.
Лень и вино — мои две страсти:
Они мне сердце рвут на части…
Да нет, они его не рвут, они оба мирно уживаются в нём…
И спорят в сердце из-за власти…
