О своей работе распространяться ему не советовали, однако намекнуть, что он мастер высокого класса по настройке радиоаппаратуры, Владимир Иванович иной раз мог — и умолкал — ша, точка, молчание, скромность — залог успеха.
Ну, работа, конечно, работой, но как только опытный в своих болях Владимир Иванович вспоминал, как рано утром надо добывать номерок к врачу, добудешь ли, неизвестно, а не добудешь, так прогул выйдет, и премия тю-тю, ну до тю-тю далеко, с ним считаются, а вот объясняйся и все такое, да полдня жди, пока тебя уколят и прогреют, так это же еще хуже заболеешь, и Владимир Иванович решил справиться своими силами.
Он шел, вскинув голову и неестественно выпрямив спину, чуть подавая при этом туловище вперед, так что со стороны могло показаться, что он уж очень высоко ценит свое тело, коли несет его так бережно.
На самом же деле Владимир Иванович давно уже ни во что не ставит свое тело — скоро Владимиру Ивановичу стукнет полтинник, а полтинник — он и есть полтинник, и к этому времени человек уже не удивляется, что желудок не варит несвежее мясо, в поясницу стреляет при небольшом сквозняке, да и жене случается иной раз обижаться.
Хотя, конечно, выглядел Владимир Иванович моложе пятидесяти лет — дело в том, что был он худ, даже сказать, тощий до звона, ходил потому шустро и вертко, прямо тебе живчик эдакий, буравчик сквозной, сединка так это тускло посверкивала только на височках, два раза в неделю мылся он в ванне, каждый день брился и потому хоть казался плюгавым и лицо его густо покрыто было мелкими морщинами, однако бросалось в глаза, что Владимир Иванович человек ухоженный, опрятный, как говорится, человек хорошо мытый.
Наконец, Владимир Иванович дошел до магазина «Двойка» и вошел внутрь.
Магазин был полон. Для верности Владимир Иванович занял очередь, понимая, что люди не дурачки просто так толкаться.
— За чем стоим? — поинтересовался он.
— А что будет, то и наше.
— Так еще ничего нет?
— Но будет. В «Двойку» привоз по понедельникам и четвергам. Сегодня как раз четверг. То-то и народ.
Владимир Иванович протиснулся к прилавкам — интересно ему было знать, а чем всё-таки торгуют.
Лежали головки «Советского» сыра по два восемьдесят и три сорок, «Российский» сыр по три рубля, плавленые сырки «Российский» и «Дружба», дальше тянулась батарея бутылок с растительным маслом, банки с рассольником, икрой кабачковой диетической, свекольником. Это всё. Хоть верь глазам, хоть на пол их в смущении роняй.
