– Дела… Ну ладно, пойду я,– Степан нехотя встал и медленно направился к выходу.
– Давай, удачи,– донеслось ему вслед, когда он закрывал за собой неказистую дверь блиндажа.
– Ну что там? Выдвигаемся? – нетерпеливо спросил Радченко, завидев выходящего из блиндажа Степана.
– Ага, выдвигаемся. Мамонта только этого разбудить надо. Похоже, он и есть наш проводник.
– Ну так в чем проблема? – Радченко склонился над спящим бойцом и принялся трясти его за грудки.
– Да погоди ты! Лютый он, пятеро суток не спал.
– Ну и что с того, что лютый?
– Погоди, говорю,– Степан достал заветную флягу, отвинтил крышку и поднес ее к носу спящего. По воздуху разнесся крепкий аромат первака, самолично сваренного им перед походом. Как ни странно – уловка сработала. Ноздри спящего мертвым сном человека зашевелились, а рот конвульсивно раскрылся.
– Ну надо же, чует! – уважительно протянул Федотов.
– Так ведь разведчик,– Степан сунул в раскрытый рот горлышко фляги.
Пил «мамонт» долго, жадно. Острый кадык его двигался взад-вперед, словно поршень, доставляя в закрома изнуренного организма драгоценную живительную влагу. Наконец глаза его раскрылись и вполне осмысленно уставились на своего благодетеля.
– Чего надо?
– На сиртей идем. Туда и надо.
– Сирти…– боец обнажил в ухмылке желтые, прокуренные пеньки зубов.– Они что, курорт открыли бесплатный? В последнее время вашего брата туда будто магнитом тянет.
– Курорт,– согласился Степан.– На их стороне, говорят, загар лучше к телу пристает.
Возрожденное к жизни, тело Михалыча мелко затряслось, издавая лающие полувсхлипы-полувздохи. Заулыбались и все остальные вокруг.
– Ладно… чего уж там… отведу,– произнес он в перерывах между приступами смеха и требовательно протянул руку к фляге, недвусмысленно намекая, что с ней Степану придется в скором времени расстаться. Тот не возражал – молча вложил в руку жаждущего искомый предмет и помог ему подняться. Проводник времени даром не терял: подхватил прислоненную к стене винтовку и целенаправленно зашагал по траншее, сделав знак группе Степана следовать за ним. Минут через сорок вышли к полузасыпанному хламом отнорку, помогая друг другу, выбрались на бруствер. Степан поднес к глазам бинокль и тихо присвистнул. Голая степь кругом, не на чем глазу зацепиться. Михалыч, заметив беспокойство Степана, ухмыльнулся и побрел, пошатываясь, вперед. Они последовали за ним. Шли под нескончаемый стрекот цикад, чувствуя как с каждой минутой солнце припекает все сильнее и сильнее.
