— Клаус, мой Клаус! — закричала теперь пророчица, и — почтенное старческое лицо вынырнуло теперь из тумана паров. — Иди ко мне на грудь! Я — твоя мать.
Штертебекер как бы оцепенел от этого неожиданного открытия, к которому совсем не был подготовлен.
Он ожидал встретить тут европейскую женщину, злым роком заброшенную сюда; он надеялся, что эта пророчица, может быть, даст ему известия о том, что он хотел знать.
Но что эта мудрая Мириам, пророчица святой горы, пользовавшаяся всеобщим почитанием, которой все далеко кругом боялись, что эта окажется его матерью, это никогда ему и во сне не снилось.
По этому он стоял как пригвожденный и не мог двинуться с места.
Но старушка уже висела на его груди. Она перешла узкий ручей и обхватила своего любимого сына, от которого ее суровая судьба оторвала ее в течение бесконечно долгих лет и которого она здесь, в глубине Атласских гор, посреди полуцивилизованных, фанатических племен, снова нашла.
Теперь оцепенение, охватившее Штертебекера от такой неожиданности, оставило его. Да, он узнал свою любимую мать! Волосы ее уже совсем побелели, и в лице ее врезались глубокие морщины от глубокой старости, но прежде всего от лишений и печали ее несчастной жизни.
Но глаза, эти милые, добрые, кроткие, полные духом глаза, были те же самые, которые в его детстве так радостно смотрели на него.
Он обнял старушку обеими руками и горячо целовал ее в сморченный от печали и страданий лоб.
Слабо потянула его Адельгейд фон-Винсфельд в глубь пещеры. Она не хотела больше оставить найденного сына. И таким образом они долго стояли, крепко прижав грудь к груди, в блаженстве счастливой встречи после столь долгого страшного времени.
С ужасом смотрел Самбо издали на происходившее, не понимая ни слова из их разговора.
Никогда он ничего подобного не видал и даже не слыхал. Никогда он не видал лицом мудрую Мириам и не имел никакого представления о ней. И теперь он увидал этого, увидал, как старая женщина с длинными белыми волосами, с белым лицом, какого еще никогда не встречал, выступила из облаков пещеры.
Да, она даже обхватила руками чужеземца, который вопреки старому обычаю, подошел так близко к туману паров, и потащила его с собою в пещеру.
Все это, по его мнению, могло только иметь цель наказать дерзкого за его нарушение святыни или даже совсем бросить его в кипящую реку.
Это предположение его подтвердилось еще тем, что Штертебекер обхватил старушку руками. Произошла, видно, борьба, в которой мудрая Мириам осталась победительницей. Потащила же она его в пещеру.
