Татьяна чуть приподнялась на подушке, оперлась на нее локтем и насмешливо посмотрела на жениха.
— И ты готов смириться? А как насчет того, чтобы побороться за свое право считаться взрослым и принимать решения?
— На работе я их и так каждый день пачками принимаю, — вздохнул Борис. — А ни за что другое я бороться не собираюсь, потому что давно принял как истину: есть вещи, которых я действительно не понимаю. Я эту мысль интериоризировал.
— Ты… Что сделал? — не поняла Таня.
— Ин-те-ри-о-ри-зи-ро-вал, — по слогам повторил Борис. — Принял внутрь себя и осознал как свою собственную.
— Слово какое-то… Где ты его выкопал?
— В учебнике по криминологии, американском, его у нас в переводе издавали, я и прочитал.
«Ты молодой еще, тебе не понять…» Как часто слышал следователь Орлов эти слова от тех, кого допрашивал! Сначала подобные высказывания возмущали, просто до бешенства: он окончил университет, имеет какой-никакой опыт работы, за плечами немало раскрытых преступлений и доведенных до суда уголовных дел, так почему это он не может чего-то там понять? Ему казалось, что нормально устроенный и не отягощенный болезнями мозг в состоянии понять все, что угодно.
В этой уверенности Борис пребывал ровно до того дня, когда выехал по дежурству на очередную «бытовуху»: муж напился, скандалил и бил жену. Милицию вызвали соседи. Случай был обыкновенным, без таких вызовов не обходилось ни одно дежурство. Участковый уже топтался возле подъезда, ожидая дежурную группу.
— Петренко опять нажрался в хлам, жену бьет, известное дело, — уныло проговорил участковый. — А она его выгораживает и заяву писать отказывается. За последние пару лет раз пять уже такое было. Один раз даже удалось уговорить ее заявить на мужа, так на следующий день прибежала и рыдала, мол, отдайте заявление обратно, не сажайте, пожалейте.
— А чего ж не привлекаете? Неужели нельзя надавить на нее, чтобы заявление подала и не забирала потом?
Вопрос был риторическим, Борис и сам это понимал. Слова «попугайте только, а сажать не надо» он слышал от избитых жен как минимум раз в неделю. Все как всегда.
— Да бабу жалко, хорошая она. А Петренко этот — козел редкостный, он же ее убьет, если мы его закроем. По побоям срок-то крошечный, мухой пролетит, вот Петренко и заявится обратно к жене. А могут и не закрыть, условно дать, с работы ходатайство напишут, на поруки возьмут. Страшно даже представить, что он с женой сделает. Она потому и не вызывает нас никогда, это уж только когда соседи крики услышат и испугаются — нам звонят.
