– Давыдка! – сказал Карп. – Давыдка Жареный! – И тут же истово перекрестился и добавил: – Прости, Господи, раба твоего Давыда, не ведал он, что творил!
– А что, – спросил Маркел уже без спешки, – Давыдку уже что, того?
– Того! – быстро сказал Карп. – Того!
– Кто?
– Не знаю! Вот истинный крест! – И Карп перекрестился.
– Как это было, расскажи, – сказал Маркел совсем обычным голосом и только на дверь покосился. Дверь была плотно закрыта.
Карп покривился, помялся и начал рассказывать:
– Толкотня тогда была, боярин, крики, набат. А государыня его держала, его от нее отнимали, а она не отдавала. Отнимал ее дядя Андрей. А она кричала немо! Родную же кровинушку зарезали! А про нож никто не вспоминал, он на траве лежал. И я бы его не заметил, но у него жало как огнем горело! И че́рен весь в самоцветах, и они тоже как огни. А я подумал: как змеиные глаза! И как я в них посмотрел, так и не мог оторваться! Колдовство это, боярин, было, вот что! Не бывает таких самоцветов! Я ли, что, самоцветов не видел? Да государыня у нас всегда вся в самоцветах, она их ох как любит, и покойный государь их ей горстями даривал! А тут, вижу, они в траве лежат. А после вижу Давыдку: он наклоняется – и цап за нож, и в сторону, и нож за пазуху, и за Якима Зайцева, а там Яким Зайцев стоял, и я еще хотел крикнуть ему: Давыдка, что ты делаешь, это же какой грех смертный! Но тут как раз закричали другие, что где Мишка Битяговский, дайте Мишку, будем Мишку рвать – и потянули меня к Мишке. И затянули. И так еще полдня прошло. А после, когда все уже затихло как-никак, я тоже сюда пришел, а народу здесь тогда было просто туча, ну, после такого как не выпить, руки же дрожат, и вдруг думаю, вдруг только вспомнил: а где Давыдка? А мне говорят: а он пошел на берег. Тут же у нас рядом берег, и когда нас отсюда уже гонят, когда уже надо закрывать, мы тогда идем на берег. А тут я пошел раньше, прихожу и за кустами вижу: лежит мой Дывыдка, уже насмерть зарезанный, вот сюда, в грудь, весь в крови, а ножа нигде не видно, вот как!
И тут Карп замолчал и стал медленно моргать. Маркел спросил:
– А дальше что?
– А ничего, – сказал Карп. – Я прибежал сюда, стал говорить, что там лежит Давыд убитый, они пошли со мной, а там уже нет никого. И так он пропал, этот Давыд.
– А кто он был такой? – спросил Маркел.
– Раньше был добрый мастер, – сказал Карп. – А после спился.
– И что, – спросил Маркел, – так и не нашли его? Не всплыл?
– А кто будет его искать, – сказал Карп. – Никого у него не осталось, всех пропил. А ножик был славный! И из-за него его зарезали.
