И тут Шуйский замолчал. Маркел спросил:
– Что написал?
– Да то же самое, – сердито сказал Шуйский. – Про то, как они народ мутили и как он сам это слышал своими ушами. Он же здесь уже давно и здесь народ в посошные записывал. Ему надо было сорок человек, и вот он их, сорок, собрал как раз к той субботе, и они вышли и пошли. А тут вдруг набат! Они и повернули обратно, и пришли в кремль, а тут как раз это все и творится: Мишка народ подбивает! Посошные давай его срамить! А он тогда давай на них народ натравливать! Посошные и побежали, и разбежались кто куда, и до сегодняшнего дня кто где сидели, носа не показывали. А сам этот Спиридонов был за Волгой, и он только на колокола и вышел, осмелел. А тут видит – Мишкина власть кончилась, и он тогда сразу к нам и челобитную нам, и в ней все сказано, кто и когда что кричал и что делал, вот так. И мне теперь с ней разбирайся.
Последние слова Шуйский сказал уже совсем в сердцах. Маркел смотрел на него и молчал. Потому что что тут было говорить? Кто такие посошные люди? Самая что ни на есть последняя теребень, от которой все всегда не знают, как избавиться. И тут вдруг приходит человек из Москвы, садится, как обычно, в кабаке, на черной половине, и начинает эту теребень поить и уговаривать записываться на царскую ратную службу. Но не в стрельцы, конечно, что почетно, а или куда возчиком в обоз, или куда рубить новую крепость, или копать чего, или носить, и поэтому ни один добрый хозяин никогда к такому человеку близко не подсядет и разговоров заводить не будет, а не то что у него записываться! А уже если кто записался, так уже все знают, кто это такой! А тут они, такая теребень, подали челобитную. Ага! И Маркел, еще немного помолчав, так и сказал:
– Так это же посошные, боярин, какая им вера, если ты и царевичевой няньке верить не хочешь, и также Нагим…
– Сам знаю! – грозно сказал Шуйский вперебивку. После еще сказал: – А их сразу вон сколько пришло! Все сорок! И все показали: мутил Мишка народ! Говорил: бей Битяговских, Борисовых выползков! И весь двор сегодня это слышал! Елизарий же сказал: давайте во дворе их принимать, уже столы стоят. У нас, он еще сказал, суд праведный, нам от наших людей скрывать нечего. Так оно, конечно, и есть, – сказал уже не так сердито Шуйский, – только они теперь что говорят? Одно и то же! Потому что это же понять нетрудно, что, если Мишка их подбил, тогда за все ответит Мишка! Вот они и говорят, что Мишка! На весь двор! А Елизарий руки потирает! Потому что Елизарий…
