– А! – быстро перебил его Маркел. – Говори, говори! Что ты еще про боярина скажешь?!
Яков поджал губы, помолчал, после осмотрел своих подьячих, а после, на Маркела уже не оборачиваясь, продолжил уже вот как:
– Они же меня как отсюда вывели, так сразу повели наверх. А там эти прямо за столом, как мы сейчас, среди всего сидели, только немного сдвинули. И боярин Василий сидел там, как и я здесь сейчас сижу, – а Яков сидел на месте Парамона, – а полубоярин Андрей здесь, это я про Клешнина, а наш Вылузгин его напротив, а митрополит здесь, конечно. А здесь сбоку эти трое, дядя и племянники, Нагие. Мне наш Елизарий говорит: «Яша, садись!». Я сел, сразу приготовился. И эти сразу начали! Нет, я даже думаю, что там уже кто-то был до меня и этот кто-то уже что-то им рассказывал, потому что боярин Василий сразу начал вот с чего: ты, мол, Мишка, что себе такое позволяешь, почему государева дьяка убили, кто тебе такое позволил? А Мишка, а это Михаил Нагой, конечно, встал с лавки, стал красный-красный и стал говорить, что он ничего не знает, что он был на обеде и стал от этого немного выпивши… А боярин перебил его, сказал: не выпивший, а мертво пьян! А Михаил опять: выпивший. Боярин махнул рукой, не стал дальше спорить, и тогда этот стал дальше говорить, как он сюда во двор приехал, а царевич уже лежит мертвый, а те, которые его убили, уже заперлись в дьячей избе и народ уже рвет двери. А ты что, спросил боярин. А тот: а я ничего. А кто велел их убивать? А он: а так Божьим судом случилось! Эх, тут боярин аж вскочил и закричал уже: Мишка, Мишка, подлые твои глаза, не смей так на меня смотреть! А этот опять свое: а я был выпивший, а как сестрица кричала, а как народ негодовал! Боярин махнул рукой, сел, после сказал: Мишка, уйди с глаз долой. Этот сел. Тогда боярин говорит: Григорий, а ты что скажешь? Тогда встал этот второй и стал уже говорить медленно, с оглядкой, и это всё больше на меня, как будто он смотрит, успеваю ли я за ним. А мне чего не успевать! Я успеваю. Да и он же еще кругами, кругами, как будто что топчет, что он сам здесь не был, что он был у себя на подворье, а это не здесь – в кремле, в хоромах, а на посаде, за Торгом. Боярин усмехнулся, говорит: ну, вы здесь гнезд навили, воронье! Вот так и сказал: воронье! А Григорий с ним не спорит, Григорий дальше говорит, как он приехал и как тут уже всё без него давно уже приключилось, так что откуда ему чего знать, как оно на самом деле было, уже и царевич давно мертв, и эти псы мертвы… А боярин сразу: мы еще узнаем, кто здесь псы, Гришка, придерживай язык! Тогда тот сказал просто, что он ничего не знает, и боярин сказал: ладно, и этот тоже сел. Тогда стали спрашивать их старшего, дядю Андрея. А дядя что? А дядя жизнь видел! Дядя у покойного государя у поставца стоял! И дядя стал рассказывать издалека, что люди говорили всякое, и что ему сны дурные снились, и что он говорил смотреть, и что они смотрели, а все равно от судьбы не уйти! И что царевич упал и зарезался.
