А, вот оно что, подумал Маркел, и эти тоже с ним, ой, весело! После поправил шапку и спросил:
– Ивашка Муранов, ты здесь?
– Здесь, – мрачным голосом сказал Иван Муранов, углицкий губной староста. И дальше быстро-быстро продолжал: – Маркел, не обессудь, не знаю, как тебя по батюшке, но что это такое творится! Почему нас сюда посадили? Я ли народ не сдерживал? Я ли не послал гонца к вам, свинью эту, упредить? Я ли не…
– Сам свинья! Сам свинья! – перебил его чей-то голос. – А кто начал! А кто подбивал! А кто велел бить в набат?!
– Тпру! Тпру! – крикнул Маркел. И когда там затихли, спросил: – А это кто? Руська, ты?
– Не Руська, а Русин Селиванович, – ответил Русин Селиванов сын Раков, углицкий городовой приказчик, правая, можно сказать, рука покойного государева дьяка Михаила Битяговского. – Русин, – еще раз сказал он. – Руська гусей пасет, не забывай это, Маркелка, я отсюда еще выйду, и сегодня же, потому что мне есть что сказать, а то, я вижу, распустили руки, а их укоротить недолго! А языки еще быстрей!
– Это конечно, это всем известно, – сказал Маркел спокойным голосом. – Если за слова поносные, тогда укоротить язык. А если казне поруха, тогда что?
– Что?! – грозно спросил Русин Раков.
– А то, – сказал Маркел, – что за укрывательство тайной корчмы тебе, Руська, мало не будет. А ты ведь укрывал!
– Чего?! – громко и даже с подвыванием спросил Русин.
– Того, – сказал Маркел. – Знающие люди говорят, что укрывал.
– Кто говорил? – задиристо спросил Русин.
– Да вот хоть Евлампий говорил, – сказал Маркел. – Евлампий Павлов Шатунов, голова кабацкий. Еще вчера говорил! А теперь уже не говорит. А знаешь, почему не говорит? Потому что его сегодня ночью отравили. И кто это сделал, ты знаешь!
Русин молчал. И все они там молчали. Маркел еще сказал:
– Вот так-то, голуби. – После сказал: – Вот каковы дела веселые! А то наши уже стали поговаривать, что, мол, зря мы с собой Ефрема брали, а Ефрем зря брал свою рубаху красную, чтобы в работе не маралась. А вот не зря! – И тут он даже засмеялся.
А за решеткой было тихо. Маркел грозно сказал:
– Авласка! – И когда тот отозвался, сразу же спросил: – Ты когда в корчме в последний раз был? В пятницу?
Авласка помолчал, после сказал:
– Ну, в пятницу.
– А когда царевича зарезали, ты тогда тоже там был? – быстро спросил Маркел, после сам же ответил: – Был! Был! А наливал тебе он или кто? Фома, что ли?
– Нет, не Фома, – сказал Авласка. – Фомы тогда там не было. Баба его была, Хивря эта. Хивря и наливала.
