– Когда? – спросил Маркел. – На Пасху?
– И на Пасху, и так просто, – сказал Петруша и доел калач. Утер губы и прибавил: – Ему такие пекли часто, он их жаловал. – После чего не утерпел и начал рассказывать дальше: – Бывало, играем во дворе, и он же с нами, и он кричит: Арина! Это Жданова. Арина, пирогов неси! – кричит. И калачей! И эта несет. Да, – сказал Петруша уже с жалостью, – щедрот от него было много. А, говорил, стану царем, их будет еще больше.
– Кому? – спросил Маркел.
– Нам всем, – сказал Петруша. – А Годунова, говорил, велю зарядить в пушку и выстрелить в Крым.
– Почему в Крым? – спросил Маркел.
– А куда еще?! – удивился Петруша.
– А, верно, – сказал Маркел. После спросил: – А что еще про царевича скажешь? Какой он был?
– Щедрый, – сказал Петруша. – Но строгий. Если что не по его, так сразу палкой!
– По голове? – спросил Маркел.
– Обычно про спине, – сказал Петруша. – Но это не со зла, а для порядка. Он так и говорил: нет среди вас порядка, ироды, сейчас наведу! – и тогда палкой, палкой. Но это редко. И это же не посохом, как у царей заведено. А посох железный! Ну да чего тебе рассказывать, – тут же добавил Петруша, – ты же московский, ты царей навидался. Так?
– Так, – сказал Маркел. После спросил: – А как на него падучая нашла, давно ли?
– Нет, недавно, – сказал Петруша. – На Великом Посту началась. Тогда его, помню, крепко кинуло! Мы все перепугались и кто куда. Люди набежали, успокоили.
– Где это было? – спросил Маркел.
– Во дворе здесь и было, – ответил Петруша. – После, дня через три, опять. Государыня очень разгневалась, кричала: это Битяговские его испортили. Велела гнать его, не пускать его в ворота. А он кричал, что он царский слуга, и не стал денег давать, а все деньги были у него, так Годунов велел, чтобы у царицы денег больше не было, а все бы присылались Битяговскому, а уже он бы выдавал. Государь царевич за это очень крепко гневался: я, говорил, когда стану царем, сперва Годунова выстрелю, а после сразу – Битяговского.
– А после кого? – спросил Маркел.
– А после никого не называл, как будто бы, – сказал Петруша.
– Ага, ага, – сказал Маркел. – А кто его лечил, когда у него была падучая?
– Много кто лечил, – сказал Петруша. – Теперь всех и не вспомнить. Сперва одни, после другие, после третьи, и никто не вылечил.
– А уродка? – спросил Маркел.
Петруша подумал и, глядя себе под ноги, ответил:
– Не знаю я никакой уродки.
– Ладно! – сказал Маркел, усмехаясь. – Про уродку мне сама царица сказывала. – После помолчал, после спросил: – И, говорят, еще был Андрюшка травник с Конюшенной слободы, такого знаешь?
