Джигит уселся неподалеку на корточках и, вытянув свою черномазую физиономию, внимательно наблюдал за поверхностью начинавшей уже закипать жидкости... Тонкие, красноватые язычки пламени, облизывая закоптелое дно кастрюли, оригинально освещали снизу лицо Юсупа и искрились на шитом галуне его халата, на рукоятке кривого ножа, на металлических побрякушках, украшавших пояс джигита, и на большой серебряной ложке, которой он тщательно снимал накипавшую пену. По временам он, несмотря на то, что ложка была у него в руках, совал палец в кастрюлю, облизывал его, и бормотал при этом: «Ой-ой», причем кривил свою рожу и обтирал палец об полы халата.
— Тюра, булды? (готово?) — спросил он Батогова.
— Кипяти еще, — отвечал Батогов, — да вылей туда все вон из той бутылки... Ну, ладно, беги за чашками.
Через несколько минут гость и хозяин дружелюбно чокались плоскими туземными чашками, осторожно прихлебывая ароматный, бьющий в нос напиток.
— Ну-с, доктор, так вызывает?.. — говорил Батогов.
— Вызывает, — говорил доктор и при этом пожимал плечами, как бы думая: «Вот есть из-за чего».
— Ну, и как же это? Стреляться, или, может быть, на ножах?.. А?
— Собственно эти подробности зависят от дальнейших соображений, но я полагаю — на револьверах.
— Не на Хмуровских ли, в триста шестьдесят пять выстрелов?.. Пойдет такая, я вам доложу, стрельба, хлоп, да хлоп, часа, я думаю, четыре стрелять будем — это скучно. Нельзя ли что-нибудь покороче.
— Ну, эти револьверы существуют, положим, только в воображении Хмурова, а мы на обыкновенных...
Доктор еще налил себе из кастрюли.
— Ну, хорошо. Теперь еще один вопрос: когда я покончу с Брилло, положим, что я буду так счастлив, тогда мне придется с вами начинать — да?..
— Со мной? — удивился доктор, — это с какой стати?..
— Да ведь сколько я припоминаю, я и вас тоже...
— Меня? — нет...
— Что же это мне показалось, будто вы тоже повалились.
— О да, я упал, но упал совершенно от других причин: меня сбила с ног ваша лошадь.
— Ну, вот видите ли...
— Да, но разве это оскорбление... Я на это смотрю совершенно с другой точки зрения... Вот если бы вы меня нагайкой так, как его... Ах, как вы его царапнули. Я целый день прикладывал ему холодные компрессы: вот как вздулось.
И доктор показал рукой, по крайней мере, на пол-аршина от головы...
— Ах, бедняга... — пожалел Батогов, — Ну, так значит, мне придется иметь дело с одним Брилло...
— Да, только с ним...
— Ну, и что же, он очень сердится?
