— Чего же тут объяснять? Передо мной уже никого не было, тот опоздавший, слава Богу, протиснулся мимо. И вдруг раздается этот отвратительный звук. Что за неандерталец, подумала я, он даже сиденье не может откинуть как следует!
— И что было дальше?
— Услышав это «р-р-румс!», я инстинктивно отвернулась в сторону.
— Так-так. Значит, инстинктивно.
— Да, именно инстинктивно! Потом началась неразбериха, и я бросилась к выходу. Поскорее бы выбраться отсюда, только и было у меня на уме.
— И вы побежали, даже не поглядев в сторону пострадавшего, не попытавшись понять, что произошло?
— Послушайте, чего вы от меня хотите? Вы считаете, это я сбила с ног того нарушителя спокойствия? Отхлестав его своей программкой, да?
— Нет, конечно, я ничего такого не имел в виду, госпожа Цигенспёкер. Но разве у вас не промелькнула мысль, что человеку может понадобиться медицинская помощь?
— Вы смеетесь надо мной? В зале сидела добрая половина врачебного состава больницы, а первую помощь должна была оказывать я, скромная учительница музыки?!
— Я все понял, госпожа Цигенспёкер. Теперь у вас есть мой телефон, звоните, если все-таки вспомните что-нибудь еще.
Пугливая лань в пышном вечернем платье, скромная учительница музыки, уже не смотрела на гаупткомиссара. Схватив в каждую руку по туфле, дама в позвякивающих серьгах помчалась прочь босиком — наверное, опять под влиянием инстинкта самосохранения. «Смерть взмахнула косой в двух шагах от нее, и это многое извиняет», — подумал Еннервайн, выключая диктофон. Уже опрошены несколько свидетелей, но ничего толкового они не рассказали — кроме того, что слышали удар или грохот, дребезжание или треск, шорох или царапанье. Всякие «р-р-румс!» и «бом!». Некоторые уверяли: звук был, как будто что-то раскалывается или лопается, а один мужчина упрямо твердил, что слышал «тс-с-са-вонк!». При этом никто ничего не видел.
«Вот дьявольщина», — подумал Еннервайн.
На место прибыли еще два члена следственной бригады, с которой он обычно работал. Это были гаупткомиссар Людвиг Штенгеле и комиссар Николь Шваттке. Еннервайн созвал коллег на короткое совещание.
— Давайте поступим следующим образом, — сказал он. — Хёлльайзен и Шваттке остаются здесь, в фойе, опрашивают зрителей и берут у них адреса и телефоны, то есть самый минимум персональных данных. Пожалуйста, не забудьте о гардеробщиках! Задача Штенгеле — организовать оцепление, а Остлер пусть займется прессой, и прежде всего фотографом, шныряющим здесь до сих пор. Все без исключения фото нужно конфисковать. А я попытаюсь найти пианистку.
