— На ярмарке сегодня шаром покати, — с готовностью подтверждали никому не ведомые дамы. — Корзинки, чеснок и копченая брынза.
Только Элиш откровенно похвалялся швейцарской клизмой.
— Вот это подарочек бабушке. Дорого, конечно, что и говорить, зато уж качество.
Шофер сплюнул — демонстративно и не сказать, что удачно. Сильв вытер лицо и заклеймил шофера за неуважение к родственным чувствам и плевание против ветра. Услышав решительную отповедь, задрал голову и уставился в тучи.
— Шофер обложил его, вот он и считает, будто из-за этого небо тут же разверзнется, — прошептал муж тучной блондинки.
Хоть и долго Сильв вглядывался в небо, дыры в нем так и не нашел. Разочарованно опустил голову.
— Там ничего нет, — поделился он своим горестным открытием.
А минуту спустя небо оплевало нас дождем. Шофер натянул плащ с капюшоном. О нас и не подумал.
— Пусть он верх поднимет. У меня по спине течет, — застонала блондинка, но ни у кого не хватило пороху и слова вымолвить. Мы добрались озябшие, злые и вымокшие. Дождь перестал, когда уже подъезжали к дому.
— Выходите, — шофер пересчитал деньги и под рев клаксона уехал.
— Перенеси меня, сы́ночка, — попросила блондинка, — такие ужасные лужи.
У мужа затряслись коленки, но он покорно подставил спину. Шатаясь и хрипя, понес блондинку к подъезду. Мы так и застыли на месте. Смотрели и глазам своим не верили: тощий скрипел, упирался в землю руками, носом, но не падал, шел!
— Шеловек плеквасен, — растроганно прошепелявил Сильв.
— Не брызгайся, обходи лужи, — визжала блондинка. — Живей, опять начинает накрапывать.
Элиш набирал из лужи воды в клизму и расстреливал задницу блондинки. Великий Сильв добродушно улыбался.
Тощий муж головой открыл дверь. За супругами вошли не ведомые никому дамы, затем Элиш и Сильв, замыкал шествие я с калейдоскопом. На лестнице я встретил Анку.
— Что это у вас под мышкой?
— Не знаешь? Калейдоскоп.
Экскурсанты сушили мокрую одежду и перебирали купленные на ярмарке вещи. Муж помчался в аптеку за сердечными каплями, так как тучная блондинка занемогла. Из кухни пахло капустой. В столовой накрывали на стол. А я с тринадцатилетней Анкой все еще стоял у окна на лестничной площадке.
— Как смешно, — говорила Анка. Она потряхивала калейдоскоп, радуясь, что в обыкновенной картонной трубке все так ярко, изменчиво и весело. Все рисунки ей нравились.
Я позабыл про дождь, про великого Сильва, тучную блондинку и осенний, пронизывающий ветер. Глядел на Анку, думал: через несколько лет она станет милой, очень изящной девушкой. Я подарил ей калейдоскоп. И не рассердился, когда несколько дней спустя игрушка ей наскучила и она запустила калейдоскопом в огромных ворон, которые прилетали на дворовую помойку.
