Калейдоскоп | страница 17

Узкой улочкой поднимались мы по склону. Дионисий нес корзину с провиантом, а я на правах гостя шел налегке. Делал вид, что с интересом разглядываю обшарпанные домишки. Сколько очарования для приезжего человека в таких живописно расположенных небольших городках, но в пору обеденную они просто невыносимы. Запахи кухни напрочь отбивают охоту к экскурсиям и прогулкам. Уже через несколько шагов совершенно явственно чувствуешь, у кого пригорел жир на сковороде, где начинают портиться остатки рыбы, откуда тянет подгнивающими овощами и кто острыми приправами пытается заглушить запашок не первой свежести мяса. Доносятся и иные ароматы, виною которым примитивная канализация. А все это в сочетании образует на редкость мерзкое зловоние. Тяжелая духота висит между домами и, как ревнивая жена, ни на шаг не отпускает прохожего. Идет так человек и думает: «Далеко еще? Ну сколько можно все вверх да вверх? Почему чем выше, тем сильнее этот нестерпимый смрад? Неужели эта улочка никогда не кончится? Не до неба же она тянется».

Наконец дошли. Милый мой проводник остановился перед воротами, над которыми висел жестяной фонарь с высеченным на нем номером.

— Это здесь, — сказал Дионисий и свернул в темную подворотню. Прошли лестничную площадку и, невольно прижмурив глаза, вышли на залитый солнечным светом двор. Еще несколько шагов, и мы перед трехэтажным флигелем.

— Вот и на месте. Это ее окна.

Дионисий снял шапку. Я машинально сделал то же самое. И, как выяснилось, зря поторопился. Дионисию шапка была велика и он снял ее, чтобы не лезла на глаза, мешая смотреть, когда он задирал голову вверх. Моя же шляпа сидела прочно. С обнаженной, как бы из почтения, головой смотрел я на грязные оконные стекла и выцветшие занавески. Создавалось впечатление, что квартира заброшена.

— Там никто не живет?

— Магистрат наложил лапу. Поговаривают о создании здесь музея и о мемориальной доске.

Я, должно быть, скорчил от удивления такую гримасу, что Дионисий, не дожидаясь вопросов, пустился в объяснения.

— Ведь благодаря ей мы имеем городскую транспортную сеть и нового бургомистра. Со старым она покончила с типично женской беспечностью. Нужно же это как-то отметить. Скромный мемориал кажется нам вполне логичным завершением дела.

Между окнами висела небольшая вывеска: на голубом фоне — женская ножка в розовом чулочке. У самой ноги надпись, сложенная из выведенных под наклоном букв: «Лоня Круй, педикюрша».

— Странная реклама. Почему нога в чулке?