— Вычеркиваю вас! Потерял доверие! — крикнул Кацпаненко. — И второго тоже!
— Не тряси головой над рюмками. Перхоть сыплется в вино.
— Вы пренебрегли моей политической программой!.. Единственная программа, которая дает ответы на все вопросы. В этом блокноте двести тысяч фамилий. А знаете, сколько у меня таких блокнотов дома?
Было видно, что Кацпаненко рисуется перед капелланом. Толомбас прислушивался, не едет ли машина. Я решил согнуть Кацпаненко в бараний рог.
— Почему уже более десяти лет меня преследуют следующие фразы: «Шестьдесят пять тысяч» и «Командир пехотной дивизии»? Я не могу от них отделаться. Они ничего не означают, ничего не напоминают. Вбивают в меня этого командира и те тысячи без всякой причины. Что говорит об этом ваша идеология?
— Это издевательство! — возмутился председатель. — Отец капеллан, вы слышите?
— К сожалению, это гудела какая-то чужая машина. Заключите перемирие. Когда вернется шофер, я вас помирю. Кажется, он едет…
— Ах, издевательство? Влодек, Влодек, Кацпаненко хочет за окно!
Влодек не услышал. Кацпаненко отбежал в другой угол комнаты.
— Выпрыгивайте сами, — крикнул я вслед председателю. Влодек занят танцем, а я должен разговаривать с капелланом!
Я составлял Толомбасу компанию до тех пор, пока красное вино мне совершенно не опротивело. Я рассказывал капеллану о победах жениха в лагере. Наиболее интересные подробности капеллан записывал на манжетах.
— Я это использую, сын мой. Он многое утаил.
Влодек мешал нам с настойчивостью маньяка. Каждую минуту он подбегал и кричал мне в ухо:
— Говорят, что это ты лягнул меня в нос!
— Глупые сплетни!
— Нет дыма без огня! Я должен буду реагировать!
Капеллан обиделся и исчез. Тогда я обратился к подруге невесты, интеллигентной шатенке с зелеными глазами.
— Пожалуйста, научите меня танцевать.
Она отвечала, что перед этим надо хоть минутки две поговорить. Например, о любимом цвете.
— В определенные моменты я вижу все в зеленом цвете.
Она допытывалась, какие это минуты и какого оттенка этот мой зеленый цвет. Я дал ей соответствующие объяснения. Она прерывала меня восклицаниями:
— А сейчас тоже? А сейчас… Теперь я понимаю, для чего вводят в школах зеленые доски!
Оркестр перестал играть. О танцах не могло быть и речи. Музыканты собрали инструменты и вышли надутые. Через минуту они вернулись и, показывая пробитый в двух местах большой бубен, потребовали возместить ущерб. Капеллан выступил в качестве посредника, а жених переговоры сорвал.
