– Нет. – Цезарь сжал ее руки. – Мне нелегко это сказать, но так будет правильно. Я очнулся после аварии, и я сердился. Сердился, что потерял память, сердился, что ты уехала, а я должен жениться на Дайеге. Затем позвонили из лондонской больницы, и меня охватил миллион чувств. Озадаченность, и шок, и.
– И гнев, – подсказала Сорча.
– И облегчение, – добавил Цезарь, – оттого, что теперь мне не надо жениться на ней и я снова увижу тебя. После аварии я был беспомощен, потому что из моей памяти выпала целая неделя. Но как только ты снова возникла в моей жизни, я начал чувствовать, что возвращаюсь в прежнюю колею. Прежде я не замечал, как много ты для меня значишь, прости. Когда ты сказала, что любишь меня, я растерялся, но я был счастлив, поверь. Я не чувствовал себя счастливым с тех пор, как… – Цезарь задумался. – Как мать начала подталкивать меня к официальному объявлению о помолвке. Знаешь, почему я работал допоздна в офисе, когда ты была со мной? Потому что ты была рядом. Мой дом там, где ты.
Сорча прижала пальцы к губам, чтобы они не дрожали.
– Сорча! Я люблю тебя.
– Я тоже тебя люблю.
– Наконец-то, – простонал Цезарь, обнимая ее и прижимая к себе.
– Я так сильно тебя люблю. – Она начала всхлипывать.
– Нет, mi amor, – прошептал он, подхватывая ее на руки и опускаясь вместе с ней на диван. – Пожалуйста, не плачь.
– Это слезы счастья, – заверила мужа Сорча, крепко обняв его за шею и целуя. – Я счастлива, счастлива, счастлива!
Цезарь поцеловал ее с невыразимой нежностью. Затем он заглянул ей в глаза:
– Я тоже счастлив. Я не знал, что любовь такая. Это прекрасно! Я обожаю тебя, mi amor. Останься со мной навсегда.
– Останусь, – пообещала она.
Сорча сделала то, что поклялась никогда не делать, и, воспользовавшись своей властью, отправила помощницу Цезаря на ланч, приказав ей не спешить.
Затем она постучала в дверь его кабинета и зашла, не дожидаясь приглашения.
– Я же сказал, что не хочу, чтобы меня… – Цезарь поднял глаза, узнал жену, увидел, что на ней надето, и откинулся на спинку кресла с задумчивым выражением лица.
Сорча улыбнулась, испытывая удовлетворение оттого, что лишила своего мужа дара речи.
Разгладив руками голубую юбку, коротковатую для офиса, она подошла к Цезарю, бросив сумочку в первое попавшееся кресло, и сбросила короткий жакет. Пуговицы на ее блузке грозили расстегнуться, хотя она уже давно не кормила Энрике грудью. Похоже, такая грудь у нее останется навсегда.
