Две дюжины? Платья стоили четырехзначную сумму каждое!
Однако этот прием мать Цезаря устраивает в честь своей невестки. Ла-Рейна Монтеро представит жену своего старшего сына пяти сотням ближайших друзей и родственников. Через месяц Ла-Рейна сделает это снова, когда будет объявлено о помолвке ее второго сына и Дайеги Фуэнтес.
Сорча не бывала на таких мероприятиях, будучи личной помощницей Цезаря, и тем более никогда не становилась виновницей торжества. Ее роль в эти дни сводилась к тому, чтобы вовремя доставить его смокинг из химчистки и была подана машина. Когда она поинтересовалась, должна ли заняться этим сейчас, став его женой, он спросил:
– А ты хочешь?
После этого последовала беседа о ее роли в организации его жизни. Сорча и так была загружена. Подготовку их дома можно было считать полноценной работой, не говоря уже о материнстве. Ей хотелось бы взять под контроль распорядок Цезаря, но она не была уверена, что сможет с этим справиться.
В конце концов Цезарь предложил ей нанять личную помощницу. Сорча рассмеялась.
– У моей матери она есть, – пояснил он, небрежно пожав плечами.
– Я не могу сравниться с твоей матерью, – запротестовала Сорча.
– Ты еще не герцогиня, но станешь ею. Моя мать сурово осудит тебя, если ты будешь обходиться без аксессуаров, приличествующих твоему положению.
Они приехали пораньше, чтобы встречать гостей. Сорче казалось, что на нее устремлены невидимые глаза, когда она поднималась по ступеням. Золотисто-зеленый шелк платья ласкал ее бедра, в то время как она боролась с желанием подтянуть лиф, чтобы груди не вывалились наружу.
Она была в этом доме только однажды, в первые дни после аварии, когда привезла кое-какие документы из офиса отцу Цезаря. Тогда Сорча воспользовалась входом для прислуги, и ей было уделено всего двадцать минут. Девятнадцать из них она провела, запоминая юношеское лицо Цезаря на семейном портрете, висящем над камином.
Сегодня она приехала сюда как член семьи. Цезарь без промедления провел ее в ту часть особняка, где прошло его детство, и отыскал родителей в их личной гостиной.
– Сорча, ты помнишь моих родителей Хавьеро и Ла-Рейну?
– Конечно, – улыбнулась Сорча.
В качестве его личной помощницы она обращалась к ним, называя титул, а их ответное приветствие было механическим. Сегодня они оба взяли ее за руки и расцеловали в обе щеки.
– Добро пожаловать!
Хавьеро был постаревшей версией Цезаря – красивый мужчина с по-прежнему густыми темными волосами. На нем был смокинг. Двигался герцог Кастеллон со сдержанной грацией. Он никогда не тратил слов понапрасну, как и сын. Тесно сотрудничая с ним в первые дни после аварии, в которую попал Цезарь, делая все, чтобы минимизировать потери корпорации, Сорча думала, что Хавьеро уважает и ценит ее. Этим вечером по его лицу ничего нельзя было сказать, когда он посмотрел на своего спящего внука.
