Цезарь обнаружил, что молча поднимает брови, словно спрашивая: «Ну, и что сейчас?»
Крошечный лобик Энрике прорезали морщинки. Миниатюрные брови приподнялись с тем же выражением, что и у Цезаря.
– Ты дразнишь меня? – спросил потрясенный Цезарь. Усмешка тронула его губы.
Ротик Энрике дернулся, и это было похоже на улыбку.
Что за черт?
Он видел в глазах сына маленькую личность, пока они смотрели друг на друга. Новый ум пытался понять этот мир.
– Я точно знаю, что ты чувствуешь, – пробормотал Цезарь, вспоминая, как пришел в себя в клинике и в первое время не узнавал ничего.
Он обнаружил, что прикасается к кулачку малыша.
Энрике разжал кулачок и крепко ухватил отца за палец. С таким же успехом он мог бы сжать легкие Цезаря. Что-то произошло в этот момент, что-то необычное. Цезарь никому не верил, ни с кем не откровенничал, никого не подпускал близко без тысячи тестов. А этот мальчик легко проник прямо в его сердце, оставив вход открытым.
В душе мужчины вспыхнуло мощное желание защитить.
Цезарь не был биологом, как его сестра, но он понимал, что родители должны испытывать желание бороться до конца за своего отпрыска. Это заложено в них на генном уровне.
В это мгновение Цезарь осознал, что готов сделать все для этого мальчика. Он осторожно погладил пальцем крошечные пальчики.
– Я всегда буду с тобой, – пообещал он сыну.
На ночь Энрике остался в гостиной. Цезарь смотрел спортивные новости, отключив звук, а Сорча в спальне бросала взгляды на кровать, которую им предстояло разделить.
И еще она смотрела на то, что оставила для нее модистка, уже увезшая в Париж подвенечное платье.
Этот сексуальный пеньюар – ее идея или идея Цезаря?
В любом случае он восхитителен. Только вряд ли понадобится.
Сорча собиралась провести брачную ночь во фланелевой пижаме.
Она услышала, как пульт слегка стукнул о стол, и напряглась, когда Цезарь вошел в спальню. Он бросил взгляд на нее, потом посмотрел на серебристый шелк с голубыми кружевами, лежащий на пушистом белом покрывале.
Это было ужасно. Сорча не выдержала и выпалила:
– Ты понимаешь, что я не могу заниматься любовью, верно?
– Доктор при мне предупредил, что нам нужно подождать шесть недель, да, – сухо сказал он, оставляя дверь приоткрытой, чтобы они могли услышать Энрике.
– Это… – Сорча показала на сексуальный пеньюар. – Ты ожидаешь от меня что-то сегодня?
Она зарделась, голос у нее сел. Она хотела коснуться Цезаря, доставить ему удовольствие. Это была их брачная ночь, во имя всего святого, но… Она попыталась проглотить ком в горле.
