– А что ты получишь от нашего союза? – осторожно поинтересовалась она.
– За исключением сына? Жену, которая в постели приводит меня в восторг. – Цезарь поднял брови, когда она вздохнула. – Почему это тебя удивляет? Я переспал с тобой, потому что испытывал влечение к тебе с нашей первой встречи. Это я знаю твердо. Угадай, что еще я знаю.
Сорча затрясла головой, ощутив страх. Он подошел к кровати.
– Ты не допустила бы близости со мной, если бы не испытывала точно такое же влечение. Я решил, что ты увольняешься, потому что ревнуешь меня. Тебе было известно, что, женившись, я откажусь от мысли переспать с тобой. Это тревожило меня. Я не был готов к обручению, потому что поклялся сделать тебя своей до того, как перестану быть холостяком.
– Ты осознаешь, насколько ты высокомерен? – спросила Сорча. Сердце гулко билось у нее в груди. – Ты планировал сделать меня своим последним завоеванием? Это невероятно оскорбительно.
Цезарь бросил на нее взгляд, который, казалось, делал одеяло прозрачным.
– Я не сомневался, что нам будет хорошо вместе. Как это было?
– Ты серьезно? – Она пылала. Цезарь разжег в ней огонь одним лишь взглядом. – Спроси у Дайеги. Она, похоже, в курсе всего, чем мы занимались в тот день.
– Я предоставляю тебе право рассказать это, – пробормотал Цезарь. Он коснулся подбородка Сорчи, заставляя ее поднять голову и посмотреть ему в глаза.
Все эмоции, которые до этого момента Сорче удавалось скрывать, нахлынули на нее. Она не могла дышать.
– Меня сводит с ума то, что я не помню, каково это – заниматься с тобой любовью. Я не могу дождаться, когда мы все повторим.
Цезарь наклонился и прильнул своими твердыми губами к ее губам. Возможно, он надеялся, что на него нахлынут воспоминания.
Сорча хотела запротестовать и отвернуться, но ее тело не забыло его, и она невольно ответила на поцелуй. Ее рука поднялась, чтобы погладить щетину на его щеке, заставить его не спешить.
Цезарь зарычал, продолжая целовать ее. Его щетина слегка царапала ей кожу. Он заявлял свои права на Сорчу, как и в тот день, но к этому примешивалось что-то новое. Он крал, но одновременно отдавал, отстранялся, но затем снова впивался в ее губы. Он дразнил ее. Это возбуждало, воспламеняло кровь. Пальцы женщины зудели от желания прикоснуться к нему. Было что-то пугающее в том, что она готова броситься в его объятия, хотя вряд ли в таком состоянии могла заниматься любовью.
Однако это было восхитительно. Сорча не хотела, чтобы Цезарь останавливался. Наконец, несколько раз нежно прикусив ее влажные губы, он отодвинулся и заглянул ей в глаза. В его взгляде смешались раздражение и восторг. Он горел от желания. Они оба тяжело дышали.
