– Что это значит? – проворчал он.
– Не знаю. – Анаис прижала ладони к дрожащим губам, уверенная, что на них застыл отпечаток его теплых губ. – Мне показалось, ты хотел этого.
– Нет, – рявкнул он, – не хотел.
Анаис не поверила ему. Впрочем, кажется, он тоже не верил себе.
Повернувшись, он зашагал прочь, оставив ее одну в сумраке коридора с горящими от поцелуя губами и застывшими в груди рыданиями. Она не понимала, что делает здесь. С ним. Участвуя в игре, где не будет победителей.
Несколько дней спустя телефонный звонок застал Дарио на утренней пробежке. Только личная ассистентка имела доступ к его номеру в этот ранний час, когда он совершал ежедневный марафон по Центральному парку. Она знала, что для экстренного звонка, нарушавшего мир и покой босса, должна быть очень серьезная причина. За всю карьеру она воспользовалась своим правом только три раза.
– Твой дедушка, – сказала Марии, когда Дарио ответил на вызов. – Ему стало хуже. Он хочет тебя видеть.
Дарио пробежал последнюю милю в рекордном темпе, чтобы быстрее попасть домой. Сообщение застало его врасплох, хотя давно стоило ожидать такого развития событий. Джованни Ди Сионе был очень стар. Даже если не брать в расчет обнаруженную в последний год лейкемию, усугубившую немощь девяностовосьмилетнего старика, он давно стоял на краю могилы. Удивительно, что он еще жив. Однако, как ни странно, логические рассуждения нисколько не утешили Дарио.
Потный и возбужденный, он остановился в прихожей пентхауса, услышав голос Дамиана. Малыттт весело болтал, нисколько не сомневаясь, что мир дружелюбен к нему. Дарио вспомнил собственное детство. Его болезненно замкнутые друг на друге родители вели беспорядочную жизнь. До самой их смерти дети страдали от странных поступков этих непредсказуемых людей, а потом редко вспоминали о них. Во всем мире единственным близким существом Дарио оставался брат-близнец, предавший его с собственной женой.
Слово «жена», бесившее Дарио все эти годы, на сей раз не вызвало раздражения. Более того, оно ласкало слух.
Дарио прошел через анфиладу комнат на голос Дамиана и обнаружил его на кухне. Малыш стоял на табуретке, наблюдая, как Анаис печет блины на большой плите.
– Мы обычно поручаем это экономке, – сказал он, отметив два обстоятельства.
Первое. Он не узнал свой мрачный, надломленный голос, отражавший внутренний стресс.
Второе. Он сказал «мы», словно они с Анаис не были разведены, прошлое не имело значения, они по-прежнему оставались парой.
