— Больная не так. По-другому.
— Как по-другому?
— Душевнобольная, — грубо ответил Хаберланд. Он больше не мог этого выдержать. — Тронутая. — «Господи, прости мне!»
— О! — Филине в ужасе отвернулась, из глаз полились слезы. — Это не так уж мило с вашей стороны, ваше преподобие!
Хаберланд попытался исправить то, что он так необдуманно натворил:
— Но ведь вы не душевнобольная, фройляйн Демут, не так ли?
— Конечно, нет, — пробормотала она и смахнула слезы. — Я совершенно здорова. Душевно. Физически — нет. Из-за возбуждения. А душевно — конечно!
— Видите ли… — Хаберланд положил на ее руку свою. — А душевно здоровый человек знает, что тот, кто давным-давно умер, не может поселиться у вас!
— Вы полагаете, что он не Мартин Лютер? — потрясенно спросила фройляйн.
— Конечно нет, фройляйн Демут! — Хаберланд деланно рассмеялся. — Он химик, которого зовут доктор Линдхаут и которого вы очень напугали. Представьте себе: кто-то приходит к вам и утверждает, что вы не фройляйн Демут, а Мария Магдалена.
Филине тут же перекрестилась.
— Ваше преподобие! — возмущенно сказала она.
— Да-да, хорошо. Вы только представьте себе. Что бы вы ответили такому человеку?
— Я бы ответила ему, что он, должно быть, сумасшедший!
— Вот видите, — сказал Хаберланд.
— Что я вижу? — спросила Филине. Тут ее глаза расширились. — О, — сказала она испуганно. — Вы думаете… Вы действительно полагаете…
— Да! Но, видимо, этот доктор Линдхаут тактичный человек, и поэтому он вам не противоречил. Поэтому он сразу же согласился с вами.
— Потому что он посчитал меня сумасшедшей?
Хаберланд кивнул.
Филине уставилась на что-то перед собой.
— Ужасно, — сказала она. — Ужасно… и это в первый же день. Скажите, не ужасно ли это?
— Это совсем не ужасно, — ответил Хаберланд, — если вы только осознаете, что совершили ошибку. Тогда вы сможете все очень просто исправить. Покажите-ка, какая у вас температура. — Она протянула ему термометр. — Тридцать шесть. У вас нет никакой температуры.
— Возможно, термометр сломан. Я чувствую себя так, как будто у меня жар!
— У вас нет жара, фройляйн Демут. — Хаберланд был на пределе своих сил. — Вы скажете господину доктору Линдхауту, что вы только пошутили и что он должен извинить вас.
— Пошутила? Но, ваше преподобие, даже если он не Мартин Лютер — он же протестант!
Хаберланд поднялся и громко сказал:
— Фройляйн Демут, мы живем в трудное время, и речь идет о том, победит в мире зло или добро. В такое время нет ни католиков, ни протестантов, ни иудеев, ни язычников. В такое время есть только добрые или злые люди.
