Просидел он так долго. Взглянув наконец на циферблат, обнаружил, что сам не заметил, как прошло два часа.
Он завернул кошачий трупик в полотенце и отнес в сад. С каждым шагом мертвое животное становилось тяжелей. Взял в гараже лопату, деревянный черенок и железная ручка были еще сырые. Вырыл ямку под кустом сирени, где Колумбус любил лежать в жаркие дни, и аккуратно положил в нее сверток. Потом со всей возможной поспешностью забросал кошачью могилку землей.
Оставив лопату на улице, Йон вернулся в дом, помыл руки и тщательно протер кухонный стол. Стянул в себя испачканную кровью рубашку. Подошел к шкафчику, в котором Шарлотта держала косметику, нашел в отдельном ящике таблетки снотворного. Проглотил сразу три, лег в постель и раскрыл книгу «Людское клеймо». Он будет читать, пока не одолеет сон. Только ни о чем не думать. Если он даст волю своим мыслям, покоя ему не будет.
Таблетки подействовали быстро. Йон ощутил пустоту в голове; пустота расползалась словно теплая жидкость. Буквы начали прыгать перед глазами. На страницы легла нежная дымка, огненно-рыжая и сияющая, как шерстка Колумбуса на солнце.
В восемь часов утра его разбудил телефон. Йон стал считать звонки. На одиннадцатом они прекратились. Ему пришел в голову один-единственный человек, который отважился бы с такой настырностью играть на его нервах в воскресное утро. Раньше его доводила этим до белого каления теща: в течение многих лет Труди звонила по воскресеньям между восьмью и девятью часами. Когда же он или Шарлотта, заспанные, снимали трубку, она произносила виноватым тоном: «Я что, вас разбудила? Ладно, тогда не буду мешать». И отключалась. В один прекрасный день у него лопнуло терпение, и он потребовал от тещи, чтобы она уважала их отдых. Шарлотта сказать это матери так и не решилась. Труди была невероятно оскорблена, но послушалась.
Он опять задремал. И почти заснул, когда звонки возобновились. Громко выругавшись, он встал, прошлепал в кабинет и бросил взгляд на табло определителя. Точно, он не ошибся.
— Привет, Ютта, — сказал он.
— Ну наконец-то! — воскликнула сестра. — Я никак не могу до тебя дозвониться со вчерашнего вечера. Где тебя носит?
— Я рано лег. Разве ты никогда не устаешь? Не знаешь, что это такое? — Он взял с собой телефон и опять забрался под одеяло; трубку при этом держал на некотором удалении от уха. Ютта всегда кричала, словно барахлила связь. Как обычно, сестра пренебрегала точками и запятыми, а также всякой структурой и логикой. Вчера вечером она вернулась со своим Гансом-Юргеном из поездки, неделю они провели в Вене, за детьми в это время присматривала мама Ганса-Юргена, фантастический город, и обнаружила в почтовом ящике траурное сообщение, что же случилось, Бога ради?
