— Не трогай птиц, черт побери! Сколько раз тебе говорить? — Йон сильно тряхнул кота и отпустил. Колумбус стремглав кинулся к дому.
— Слушай, Йон, не надо так! — Разумеется, Верена уже выглядывала из-за подстриженного кустарника; Йон мог дать гарантию, что она с живым интересом наблюдала весь этот спектакль. И тут не обойдется без ее комментариев! — Ведь все кошки прирожденные охотники. Охота у них в крови.
Йон досчитал в уме до пяти, прежде чем ответить:
— Он прекрасно знает, что ему дозволено, а что нет.
— Ах господи, — возразила она. — Что может знать такой маленький хищник? Дай ему немножко позабавиться. Ведь он тоже скучает по Шарлотте.
Язвительный ответ уже готов был слететь с языка Йона, когда он услышал шум, заставивший его похолодеть. Визг автомобильных шин, какой бывает при резком торможении.
Манни и Верена прошли за ним на кухню, где он положил на стол окровавленный комок рыжей шерсти.
— Я ничего не мог поделать, — растерянно бормотал Манни. — Он как бешеный выскочил перед машиной, я даже побибикать не успел.
— А для чего на машине стоят тормоза? — сердито шипела Верена.
— Слушайте, я ведь и ехал-то медленно, от силы двадцать-тридцать. — Очевидно было, что Манни ужасно расстроен.
— Ладно, что поделаешь, — примирительно сказал Йон. — Всякое в жизни бывает. — Он снял руки с маленького, еще теплого тельца. На большом пальце правой руки увидел кровь, она показалась ему светлей, чем вчерашняя. Рубашка тоже испачкалась в крови.
Отделаться от Глиссманов было нелегко. Верена со своими идиотскими утешениями всячески бередила его рану.
— Не огорчайся, — бубнила она, — ведь он был уже довольно старый, ваш Колумбус. Раньше он постоянно лазил по деревьям, вверх-вниз, вверх-вниз, помнишь, Манни? Все равно бы кот долго не прожил. Говоря по правде, в последнее время он казался мне слишком жирным, брюхо аж по земле волочилось. Кто знает, сколько ему еще оставалось.
Йон с огромной охотой заткнул бы ей рот первым, что попадется под руку. Но вместо этого лишь кивал и с тоской ждал, когда соседи уберутся из его дома. В конце концов они все-таки ушли. Тогда он сел на стул у кухонного стола и в последний раз положил Колумбуса на колени. Сжал руками мягкое тельце и уткнулся лицом в шерстку. От нее все еще пахло солнцем. Ведь это всего лишь кот, уговаривал он себя, старый, слишком жирный кот, который так и так долго не протянул бы, а тринадцать лет он все-таки прожил совсем неплохо. Да и в последние минуты ему тоже не пришлось страдать и мучиться. Колеса джипа сделали свое дело.
