Йон подошел к окну. Над кронами деревьев, растущих в конце участка, на темнеющем небе протянулась бледно-желтая полоса. На верхушке ели сидела птица; она казалась игрушечной. Он вдруг вспомнил, что в тот вечер, после смерти Шарлотты, Роберт стоял на этом же самом месте, в такой же точно позе. Йон повернулся и сел на подоконник.
— Послушай, — сказал он. — И не перебивай меня, дай мне три минуты. Женщина, с которой ты меня видел… Шарлотта знала о ней.
— Дальше, — пробормотал Роберт. Его голова покоилась на спинке софы, глаза были закрыты.
— Мы решили развестись. Она дала согласие. Я хотел уехать, в тот самый день, когда Шарлотта… когда она упала.
— Дальше, — сказал Роберт, не открывая глаз. — У тебя еще две минуты.
— Это трагическое совпадение. Я имею в виду, что она погибла как раз тогда, когда я хотел уйти.
— Полторы, — сказал Роберт.
По спине Йона пробежал холодок.
— Прошу разговаривать со мной вежливо, — заявил он. — Мы тут не на боксерском ринге.
— Твоя честность немного запоздала. — Опять этот медленный тон. — Ведь я спрашивал тебя про твою новую коллегу, или нет? Не далее как пару дней назад. И что ты мне ответил?
— Признаюсь тебе, что я смалодушничал. Мне следовало сразу обо всем тебе рассказать. Но теперь ситуация чудовищно осложнилась, и в данный момент мы вынуждены прятаться, мы с Юлией. Тебе ведь это знакомо, не так ли? Тебе ведь тоже было что скрывать.
В комнате воцарилась тишина. Роберт открыл глаза и закинул руки за голову.
— Когда я увидел вас вчера, тебя и твою новую, тут до меня и дошло, — объявил он. — Ты убил Шарлотту.
Йон рванулся вперед, оттолкнувшись от подоконника.
— Ты сам не понимаешь, что говоришь! — Он подошел к полке и стал лихорадочно рыться в ней: возможно, он поставил туда коробку с марками.
— Но ведь все совпадает. Складывается ясная картина, — сказал Роберт. — Ты очередной раз втюрился, а она пронюхала об этом. Вы поцапались, она нализалась и стала на тебя бросаться. Ты врезал ей от души. Она свалилась вниз. Все понятно. — Он взмахнул в воздухе обеими руками, как папа римский, произносящий urbi et orbi.[11]
— Перестань, — гневно заявил Йон, — ты при этом не присутствовал. Нечего придумывать ерунду.
— Тут и присутствовать не обязательно, — ответил Роберт и вскочил с софы. — Я просто немножко поразмыслил. Сложил два плюс два. В каком-то смысле я даже могу тебя понять. — Он сделал пару шагов, оперся локтями о полку и ткнул указательным пальцем в грудь Йона. — Дело только в том, что я ее по-настоящему любил. Всегда. Даже когда она напивалась.
